— Какой Александр? У нас принц — его высочество Андрэ…

Ш-шись!

Плетка рассекла воздух так быстро, что только я и заметил. Стражник покатился по земле, завопил — Анри просто хлестнул его поперек жирной морды.

— Не твое дело, смерд! — рыкнул мой воспитатель. — Живо доложить старшему!

И уже мне, едва ли не с угодливым поклоном:

— Уж простите, ваше высочество, недоумки…

Недоумки действительно зашевелились, глядя на нас с откровенной ненавистью. Но Анри оставил плеть, поигрывая уже метательным ножом, Том держался за рукоять сабли, я вообще мечтал кому-нибудь порвать глотку… Одним словом — через пять минут нам уже униженно кланялся раззолоченный болван:

— Ваше высочество, позвольте проводить вас…

Угу. Дядя ждет. Семнадцать лет как.

Дождался.

* * *

Рудольф и Абигейль как раз принимают просителей. Это мы вовремя попали. Всего десять минут потолкались в коридоре, шесть раз выслушали вопли церемониймейстера и прошли в зал.

Сидят их величества на троне, красивые такие, раззолоченные, золото блестит, драгоценности блестят, челядь, опять же, камзолами шитыми сверкает, свет из цветных окон льется… я ж полудемон. Первой мыслью было — показуха. И второй. И третьей.

А когда я начал рассматривать своих родственников…

Уродственников, так будет точнее. Я ж вижу не только внешность, я еще и душу вижу. А вот душ там и не было.

Рудольф.

Внешне — прекрасный до сих пор золотоволосый рыцарь, чуть отяжелевший, похожий на льва матерущий мужик — не растерявший своей красоты. Девки падают и пищат от восторга.

Внутренне же… вот мужика я и не увидел. Так, слизь в короне. Ни воли, ни характера, ни душевной силы — все уже ушло, а нового-то и нет. Сидит себе на троне, пирует, по бабам ходит…

Не король. Ничтожество.

Абигейль.

М-да. Чуть не на двадцать лет моложе муженька. За собой следит что есть сил. Черные густые волосы, хищновато-крысиное личико, хотя и симпатичное, тощая фигурка, хотя и с нужными выпуклостями, роскошное платье синего цвета — в тон глазам…

А внутренне — ядовитая шлюха. Вроде плюща, который присасывается, выпивает силы, обвивает… и ты погибаешь в хищных лианах. Росянка. Мухоловка.

На меня оба смотрят с разным выражением. Рудольф — безразлично-брезгливо. Хоть и пытается изобразить любовь, но для него я бастард. И уже поэтому не представляю опасности… Ну-ну.

Абигейль же…

О, это гадина поопаснее.

Уже сейчас глядит настороженно и зло. Хотя чем я ей не понравился? Ведь и слова еще не сказал. Я отвечаю тетке взглядом абсолютной невинности, после чего синие глаза зло сощурились. Проняло.

Я кланяюсь, вложив в движение столько почтительности, что она уже казалась издевкой.

— Любезный дядюшка, по вашему повелению я, Александр Леонард Раденор, явился в столицу.

— Мальчик мой!

Рудольф по такому случаю даже зад от кресла отклеивает, вот чудо-то. Спустился ко мне, крепко обнял за плечи… Будь у меня хрупкие кости — тут и похоронили бы. С переломами всего плечевого пояса.

— Я так рад тебя видеть! Ты просто копия матушки, моей любимой младшей сестренки!

А ты врешь, как сивый мерин! Рад ты, как же! Да у тебя на морде читается: «Что ж ты, племянничек, по дороге не сдох?» И не дождешься, дядюшка. Раньше ты сам к Аргадону в гости пойдешь. С тетушкой под ручку.

Внешне я по-прежнему был само обаяние. Только плечо потер после дядюшкиных объятий, мол, болит. Тот тут же ахнул, вспомнил про мою болячку — и увлек меня к трону, громко приказав подать мне кресло.

Я кивнул на моих людей, дядюшка тоже закивал и распорядился разместить их с дороги. Где?

А хоть бы и в бывших покоях принцессы Мишель. Больше-то во дворце свободных комнат нет, все родня да друзья заняли. А вот комнаты Мишель были заперты еще дедом с распоряжением — оставить их для внука. Даже Рудольф не решился нарушить его указания. Эх, Рудик, неплохим ты мог бы быть человеком. Но трупом будешь краше!

Раззолоченный лакей провожал Анри и мое сопровождение, а я сидел рядом с дядей и разглядывал окружающих, которых он мне щедро представлял.

Принц Андрэ.

Лучшее определение — дрянь мелкотравчатая. На отца посмотреть приятно, а этого природа словно бы недоделала. Краски те же, но не такие яркие, роста не хватает, мышц, чего-то неуловимого. Словно бросили его на полдороге, недоделав. Смотрит презрительно.

Принцесса Руфина с мужем.

М-да. На родителях природа отдохнула, на детях — выспалась. По полной программе!

Этакая крысоподобная худощавая блондиночка, похожая на моль. От мамочки — скелетообразность, от папочки — светлые цвета. Но если Рудольф весь солнечный, золотой, то у этой опять-таки цвета недоделанные.

И рядом муженек. Герцог Ришард. Вот ведь…

Анри вроде и внебрачный сын, а аристократ. А это законный сын — а быдло. Тупое лицо, так и тянет сказать — рыло, даже раззолоченный камзол не спасает. Хотя при взгляде на Руфину понимаешь, что мужика и пожалеть стоит. Будь у меня такая лесопилка дома — я бы ей все зубы выдрал и деревом прибил. У нее же на лице написано: «истеричка».

Но раскланялись вполне светски. А улыбки… Их к делу не пришьешь. Может, у нас тут зубы болят. Хором!

Герцог Шартрез. Папочка Абигейли. Красив, гад. Даже в шестьдесят — красив, ясно, в кого дочка. Но на морде написано — ворюга. Ох, поплачет по тебе виселица, тварь!

Маркиз Шартрез — старший сынок. Чуть менее красив, но морда пройдошистая. Хотя нет. Воровская. Для пройдохи у него ума маловато, а вот тырить что ни попадя — вполне.

Несколько графьев из той же стаи. Средний брат королевы, второй средний брат королевы, их наследники, жены, дочери с мужьями… Твою ж!

Да такого количества хапуг ни одна казна не выдержит!

А с другой стороны — тащите, лапочки. Да по закромам, да прячьте получше.

Я до вас доберусь — и повытряхну все, что вы наворовали. Мне же лучше, если много семей казнить не придется. Тут с одних Шартрезов можно на три армии вытрясти.

Я мило улыбнулся родственничкам и продолжил разглядывать окружающих.

Что тут скажешь?

Свора. Паскудная и шелудивая. Лизоблюды и жополизы.

Ни одной личности за весь прием я так и не заметил. При таком дворе им места не было.

* * *

Поздно вечером Анри дает нам с Томом последние наставления.

Не вступать в стычки без надобности, не убивать кого захотелось, не просчитав всех последствий, не проявлять всех талантов, не поднимать где попало мертвецов — это персонально мне.