Никогда после, в течение всей своей жизни, Стивен не мог бы точно вспомнить все события, которые произошли с ним после битвы при Бадахосе, седьмого апреля. Она стала самой кровавой в войне на Пиренеях. Город, который долго удерживали французы, был взят войсками альянса. Когда наступил рассвет, предстала ужасная картина боя, который произошел здесь, — груды мертвых тел, все вокруг было завалено трупами британских солдат, реки крови заливали окопы.

Когда город наконец был взят, началась другая, еще более страшная бойня. Солдаты вышли из-под контроля офицеров и, не слушая приказов, всю свою ярость за погибших товарищей излили на жителей испанского города. Два дня продолжалась дикая необузданная вакханалия, город подвергался насилию. Убивали, насиловали, жгли и напивались до безумия. Четыре тысячи жителей, в основном женщины и дети были зверски убиты.

Он никогда даже в мыслях не мог представить, что станет свидетелем такой чудовищной вспышки дикого неповиновения. Его психика подверглась серьезной опасности, память словно отказывалась служить. Одно дело вести солдат в бой и сражаться с врагом, как велят честь и долг, но видеть, как твои солдаты, те же, организованные, храбрые, с которыми ты сражался, не подчиняются больше твоему приказу и превращаются в полчище зверей… Воинская дисциплина рухнула в одночасье. Они выместили всю накопившуюся ненависть на испанских жителях, город утонул в крови.

Стивен потом удивлялся, что не сошел с ума, не застрелился, бродя по улицам, до полусмерти усталый, а в ушах раздавался гром мушкетных выстрелов, крики детей и женщин. И стояли пустые дома, безмолвные свидетели трагедии.

Вернувшись в лагерь, он сел, обхватив голову руками. Верный Оакли стоял рядом, глядя на хозяина в немом сочувствии.

— Боже мой, Оакли, послушай, я как будто стал старше на двадцать лет. С меня довольно. Мушкетный выстрел в голову прекратит страдания. — Он поднял лицо в потеках грязи, порохового дыма, кривя рот в горькой усмешке. — Знаешь, какой сегодня день, Оакли? Первый год рождения моей дочери. Ей исполнился год, а я еще ни разу ее не видел. И теперь в каждый ее день рождения я буду вспоминать этот ужасный день.

Но после взятия Бадахоса он еще сражался южнее Саламанки, в горах, и там получил тяжелую рану в грудь. Его выходил Оакли и местные женщины. Сражались в пыли и дикой жаре. Французы не выдержали, остатки их армии отступили к Пиренеям и вернулись во Францию.

Победу армия Веллингтона праздновала два дня, а затем последовал приказ вернуться в Португалию, откуда Стивен отплыл на корабле в Англию.

Он стоял на носу корабля, не обращая внимания на бушующие за бортом волны, угроза быть смытым за борт не пугала его. Он возвращался домой, не испытывая радости от победы, только свинцовую усталость и жестокое разочарование.

Все сознательные годы своей жизни он служил в армии, и это было единственным и главным, что имело для него значение. И все это рухнуло. Теперь, после окончания войны, он намерен жить с женой, которую почти не знал и не видел так давно, и своим ребенком. Он пытался разобраться в своих мыслях. Выяснить для себя, чего он хочет от жизни. Его ждала Дельфина — молодая женщина, которую он сделал своей женой и сразу уехал, пробыв с ней всего два дня. Пытался вызывать ее образ, но представало смутное видение: рыжевато-каштановые, с искорками, волосы, огромные темные глаза, так часто смотревшие на него с открытым дерзким вызовом. Потом та же девушка, но взгляд ее смягчился, глаза были подернуты желанием и негой. «Дельфина», — шептали его губы. Он с сожалением вспоминал, как в пьяном угаре овладел ею насильно в гостинице, и эта ночь привела его к неожиданному браку. Он женился, но только потому, что пришлось уступить под натиском обстоятельств. Она стала его женой, с которой он разделил ложе всего два раза.

И желание увидеть ее вдруг оживило сердце, он с огромным сожалением вспомнил, как покинул ее воровски, на рассвете, только потому, что она неожиданно пробудила в нем нежные чувства, он сбежал от нее, боясь, что может потерять голову вновь и повторится история, когда он был жестоко обманут другой — жестокой и ветреной особой, разбившей его сердце, и рана тогда еще не зажила. Он испытывал нежность, готовность защищать Дельфину, когда смотрел на ее лицо, на разметавшиеся по подушке каштановые локоны, а она мирно спала рядом. Нежность, готовую перерасти в более сильное чувство.

Когда наконец он увидел вдали приближавшийся берег Корнуолла, улыбка осветила измученное худое лицо. Скоро он увидит обеих, впервые обнимет свою дочь. Как примет его Дельфина? С теплотой и радостью или с холодным равнодушием независимой женщины? Что ж, она имеет для этого все основания. Он вздохнул и пошел разыскивать Оакли.

Шторм не стихал, из-за шума волн он не услышал предупреждающего крика матросов. Оборвался один из веревочных канатов, и тяжелая рея угрожающе качнулась в его сторону. Голова взорвалась яркой вспышкой боли, и наступила темнота.

Дельфина поднималась наверх, в свою спальню, когда внезапно за окнами потемнело, и тяжелое предчувствие вдруг стеснило ей грудь. Не понимая, что происходит, она подошла к окну и выглянула во двор. Луна спряталась, и темнота сгустилась внизу у подъезда. Она с напряжением смотрела вниз, и ей показалось, что она заметила какое-то движение. Луна снова выглянула из-за облаков, и ее бледный свет пробился сквозь голые ветви больших деревьев. Предчувствие не обмануло, Дельфина теперь различила внизу, у входа, двух всадников и сразу поняла, что приехал Стивен.

Подобрав юбки, она сбежала вниз, в холл, и дальше во двор. Следом за ней спешила миссис Кроуч.

Один из подъехавших всадников, это был мистер Оакли, уже спешился. Она взглянула на второго всадника. Он еще находился в седле, но сидел, безвольно склонив голову на грудь, и как будто спал глубоким сном. Она сразу почуяла беду, и сердце ее будто оборвалось, потом забилось как сумасшедшее. Слабость охватила все ее члены, колени подогнулись. Это был Стивен. Она разглядела повязку на его голове, и из-под нее стекала струйкой кровь. Глаза были закрыты, и лицо, обычно темное от загара, было мертвенно-бледным.

— Стивен?!

Ответа не последовало, и она повернулась к мистеру Оакли, сама мгновенно побледнев:

— Что с ним?

— Он потерял сознание за несколько миль от дома, — ответил тот, подходя к хозяину. — Я поражен, что он смог удержаться в седле.

— Но… Он болен? Или ранен? Что случилось?

— Он ранен.

— Насколько тяжелое ранение?

— Трудно сказать. Он получил сильный удар по голове сорвавшейся балкой на палубе судна, которое везло нас в Англию. Потерял сознание, но оно сразу вернулось, и он позволил мне перевязать рану. Просил не поднимать лишнего шума, он очень торопился домой.

— Откуда вы приехали?

— Мы сошли с корабля в Плимуте.

Дельфина уже опомнилась и, обернувшись, приказала одному из подбежавших конюхов:

— Привезите немедленно из деревни доктора Дженкинсона, — потом распорядилась быстро приготовить постель в комнате хозяина, принести туда горячей воды и чистых полотенец. Проводив взглядом поскакавшего за доктором слугу, обратилась в сбежавшему по лестнице из дома Дэйви: — Скорее, помогите перенести лорда Фитцуоринга наверх. Кто-нибудь пусть позаботится о лошадях.