Из-за предосторожностей Байкера скорость передвижения нашего отряда заметно снизилась, но я не торопил его. «Пусть вспоминает былые навыки. Постоянные тренировки и пребывание в повышенном тонусе – прямой путь к счастливому долголетию в Зоне», – подумал я.

Сразу за плотоядным леском начиналось широкое поле. За ним простиралась усеянная крупными валунами равнина, в самом центре которой располагалась научная база. При желании, если присмотреться, её можно было увидеть и с того места, где мы в данный момент находились, правда, на таком расстоянии приземистые постройки выглядели совсем маленькими, размером с фасолины, и практически сливались с фоном окружающего пейзажа.

Ближе к вечеру распогодилось. Низкие тучи куда-то расползлись, теперь вместо них по лазурному небу лениво плыли кудрявые облака. Словно их отражение, по бескрайнему зелёному морю медленно крались бесформенные тени. Внезапно ярко-жёлтый диск солнца скрылся за белой пеленой. Стало сумрачно. Поднялся ветер. Беспокойно зашепталась трава. Хрипло закаркали кружащие в небе вороны. Стоило солнышку вынырнуть из-за облаков, как пасторальная идиллия вернулась, расхолаживая и усыпляя бдительность.

Байкер усвоил преподанный ему Зоной урок и остановился, ожидая дальнейшей команды. Со стороны поля потянуло смесью неприятных запахов, среди которых отчётливо проступали нотки сероводорода и аммиака. Я достал из подсумка противогаз, надел его и велел попутчикам следовать моему примеру. Потом отправил Байкера в хвост цепочки, а сам занял место проводника и шагнул в густую траву, как в воду.

Идти по полю было легко и трудно одновременно. Легко, потому что трава с головой выдавала притаившиеся в ней аномалии, а трудно – из-за длинных, цепляющихся за ноги стеблей. Насчёт аномалий я немного лукавил. Безусловно, растительность помогала определить гравитационные, термические или электрические ловушки по так или иначе повреждённым побегам, но она же мешала выявить те же «студни», «желе» или «шипучки»: ядовитые испарения деструктивов сливались с цветом травы. И если над луговиной, мимо которой мы прошли с полчаса назад, зеленоватый туман ещё можно было различить в силу низкого роста лютиков-цветочков, то здесь трава местами вымахала выше моей головы, начисто скрывая опасные места. Определить по запаху близость ловушек и обойти их стороной тоже не представлялось возможным: над полем висел густой химический смрад, потому и шли мы в противогазах.

Постоянно сверяясь с данными ПДА, я вёл отряд широким зигзагом. Трава постепенно становилась всё ниже и ниже. Это заметно облегчило путь, поскольку теперь были заметны не только обычные аномалии, но и пузырящиеся на земле, в окружении кустиков чахлой растительности, лужи зеленоватой гадости.

Поле плавно перешло в слабохолмистую равнину с выступающими из земли то тут, то там валунами. Пройдя ещё с сотню шагов, я остановился, снял противогаз и с наслаждением втянул полной грудью свежий воздух. Позади шумно пыхтел Байкер. Настя тоже скинула маску и щурилась, подставляя лицо ласковым лучам солнца. Оно ещё сильнее склонилось к горизонту и теперь находилось по левую руку от нас.

– Далеко ещё? – поинтересовалась девушка, убирая противогаз.

– Нет, – помотал я головой и показал рукой на изогнутый длинным полумесяцем овраг впереди. На краю глубокой промоины жались друг к другу бревенчатые домишки без крыш с торчащими, словно пальцы, облезлыми печными трубами. Окна зияли выбитыми стёклами, чем-то напоминая щербатые рты, громко хлопали уцелевшими ставнями. Распахнутые двери тоскливо поскрипывали на ветру. – Видишь вон ту деревеньку? За ней будет небольшое озерцо. От него ещё с километр на северо-восток – и мы на месте.

– Ну, веди тогда, Сусанин, – вздохнула Ласка, приглаживая растрёпанные ветром волосы.

Я кивком велел Байкеру выдвигаться вперёд, достал из кармана жменю гаек с привязанными к ним тряпичными хвостами и высыпал ему в ладонь со словами:

– Здесь уже не так опасно, как в поле. Курс – на тот дом с развалившимся крыльцом.

Регулярные проливные дожди способствовали быстрой эрозии почвы. Овраг неумолимо расползался, постепенно пожирая деревеньку дом за домом. Когда мы подошли к околице, раздался пронзительный скрип, больше похожий на предсмертный стон, и ещё один дом на наших глазах обрушился на дно глубокой балки в тучах коричневой пыли. Там ещё долго что-то гремело и бухало. Видимо, брёвна новой жертвы оврага ломали трупелые останки давно поглощённых им домов.

Ласка испуганно вскрикнула. Я машинально обнял её за плечи. Она прижалась ко мне, но в этот момент Байкер обернулся: наверное, тоже хотел проявить заботу. Ласка отпрянула. «Турист», сердито сверкнув глазами, резко развернулся, бросил гайку вдаль перед собой.

Она пролетела с десяток метров, хлопнулась на заросшую короткой травой грунтовку и, мелькая белым хвостом из бинта, откатилась к ржавому «москвичу». Машина глубоко вросла в землю спущенными колёсами. Из рваной дыры в задней двери торчал пыльный лист лопуха. Над ним топорщились прошлогодние побеги с похожими на колючие одуванчики серыми головками. Из открытого багажника свисали длинные коричневые нити «мочала», а в салоне сверкал молниями «разрядник».

Байкер дошёл до машины, подобрал гайку, снова бросил её на проходящую через деревню дорогу. Подождал, когда «маркер» упадёт, и потопал за ним.

Рядом с «москвичом» счётчик Гейгера начал потрескивать. Как и любая техника в Зоне, машина фонила. Не так сильно, конечно, как на Кладбище техники, но всё равно было лучше держаться от неё подальше.

Я глянул на экран ПДА. Помимо нас в деревне находился ещё один гость, и это явно был не человек. Датчик жизненных форм обозначил его местонахождение серой точкой возле крайнего дома в деревне, но не мог определить, что за мутант там пасётся. Прибор просто был не способен на это.

Я нагнал Ласку, положил ей руку на плечо, веля остановиться, и громко прошептал:

– Байкер, стой! – «Отмычка» остановился, и я поманил его рукой: – Иди сюда!

– Ну, что опять? – громко спросил бородач, подходя к нам.

– Ш-ш-ш, тихо ты, там мутант.

– Какой? – заинтересовалась девушка.

– А я знаю? На экране только точка видна, там не написано. Сделаем так: я сейчас заберусь вон на ту крышу, оттуда должно быть видно двор, где засела эта тварь, а как вернусь, решим, что дальше делать.

Я поправил автомат и уже собрался идти, как Байкер схватил меня за руку:

– Ты хоть нож оставь, ёк-макарёк. Вдруг, пока ты ходишь, мутняк решит прогуляться и наткнётся на нас.

В его словах был резон. В то же время существовала опасность, что он использует нож против меня. После коротких раздумий я всё-таки отдал ему оружие, надеясь, что в случае чего сумею среагировать.

Жестом веля спутникам оставаться на месте, я в несколько шагов пересёк покрытый трещинами асфальт дороги. Стараясь не шуметь сухим бурьяном, осторожно обогнул дом и двинулся к сараю с распахнутыми настежь воротами. Внутри строения царила прохладная полутьма, пахло пылью и тленом. Лавируя между железными скелетами всяких сеялок-веялок, я добрался до сколоченного из досок помоста, закинул «калаш» за спину, поднялся по скрипучей лестнице и сквозь круглое чердачное окно выбрался на крышу примыкающего к сараю хлева, откуда вся деревня была видна как на ладони.