— Папа… — Юлия стала позади меня, положила ладони мне на плечи, тихонько помяла. Так бывало всякий раз, когда она хотела, чтобы я сделал по-её: дал денег на чересчур дорогую кофточку, которую она видела в городе; купил «хорошенького» хомячка из витрины зоомагазина, которого ей непременно надо взять домой; отпустил ее на школьную вечеринку, где «всем» разрешено оставаться до полуночи.

— Да? — отозвался я. Правой рукой ухватил левую руку дочери, слегка сжал ее пальцы. Взглянул на Каролину. С просьбами Юлия всегда шла в первую очередь ко мне. Знала, что я уступчивее. Безвольнее, твердила Каролина. Тебе не хватает духу сказать «нет».

— Мы можем остаться здесь? — спросила Юлия.

— Остаться здесь? В каком смысле? — Я попробовал перехватить взгляд Юдит, но она поставила на стол принесенные две бутылки вина и теперь передавала Стэнли штопор. Я почувствовал, как лицо обдало жаром. Сердце забилось учащенно. — Ты бы хотела пожить здесь? По-моему, здесь недостаточно места…

— Нет, я имею в виду нас всех. — С этими словами Юлия чуть сильнее надавила мне на плечи. — Ну, чтобы мы все остались здесь. А не в этом дурацком кемпинге.

Юдит шагнула вбок, прочь от стола, и, очутившись за спиной моей жены, посмотрела на меня.

— В свое время мы пригласили вас сюда, — сказала она. — Только вот из Америки с нами неожиданно приехали Стэнли и Эмманюель, и в доме правда нет места. Но ведь у вас есть палатка. Так почему бы не поставить ее здесь, в саду?

Я бросил на Юдит ответный взгляд. Лицо ее было в тени, свет свечей до него не достигал. Я плохо различал ее глаза.

— Please! — тихонько шепнула Юлия мне на ухо. — Пожалуйста!

— Не знаю, — сказал я. — И где же? То есть, по-моему, для вас это не в меру обременительно. У вас уже есть гости. И без нас чересчур много народу.

— Чепуха! — воскликнул Ралф. — Больше народу… длинней вечера… — Он расхохотался. — Да ладно! Места всем хватит.

— Думаю, лучше всего вон с той стороны. — сказала Юдит. — Где пинг-понг. Палатка там вполне встанет. А душ и прочее к вашим услугам в доме.

Раздался громкий хлопок. Все воззрились на Стэнли, который выдернул пробку из бутылки.

— Sorry, — сказал он. — Я имею в виду, sorry, что мы уже здесь. Мы не знали, что вы приглашены.

— По-моему, ничего хорошего не получится, — заметила Каролина. — Земля возле дома как камень. Палатку не поставишь. Мы просто вернемся в кемпинг, и все. — Она взглянула на меня, потом повернулась к Юлии: — Вы сможете приходить сюда. Или встречаться на пляже. Но в кемпинге просторнее. А стало быть, и поспокойнее для всех и каждого.

— Дурацкий он, этот кемпинг, — сказала Юлия.

— Ну, земля здесь не такая уж и плохая, — вставила Юдит. — И место вполне защищенное. В гараже целый штабель кирпичей, так что закреплять палатку колышками необязательно. Ветром вас явно не унесет.

— Соглашайся, папа! — Юлия крепко, почти до боли, вцепилась мне в плечи. — Соглашайся! Пожалуйста!

В кемпинг мы возвращались около полуночи. В машине Каролина вообще не проронила ни слова, но, когда Юлия и Лиза улеглись спать, сказала, что намерена выкурить на воздухе сигаретку.

Я устал. Выпил многовато белого вина. И предпочел бы устроиться в своем спальнике, рядом с дочерьми. Однако курить Каролина бросила еще два года назад. А чуть раньше вечером, когда я спросил, как она все-таки относится к идее разбить палатку у них в саду, не ответила. Вытащила из пачки Эмманюель сигарету, молча закурила. И позднее, после ската и каракатиц, выкурила еще несколько. Я не считал. Во всяком случае, наверняка больше пяти. На прощание Эмманюель отдала ей почти пустую пачку.

Короче говоря, я решил, что разумнее составить жене компанию, посидеть на воздухе.

— Как по-твоему, чтó я могу сказать? — спросила Каролина, едва я расположился в складном кресле. Она старалась говорить шепотом, но голос звучал резко. Она прямо-таки выплевывала слова. Я вроде бы даже ощутил на щеке капельки слюны. — Ты радостно объявляешь, что идея разбить палатку в саду у этих людей тебе весьма по душе. И только потом спрашиваешь, как я к этому отношусь! Вдобавок при детях! Что я должна сказать? Отказаться и тем отравить Юлии и Лизе все удовольствие? Снова выступить в роли занудливой мамаши, которой все всегда не по нутру? А ты у нас — веселый, компанейский отец, которому все нравится. Черт побери, Марк, я не знала, куда девать глаза!

Я молчал. Видел в темноте, как разгорается кончик ее сигареты. Яростно разгорается. Когда познакомились, мы оба еще курили. В постели прикуривали друг другу сигареты. Я бросил на год-другой раньше, чем она. Правда, после рождения детей мы и без того курили только в саду.

— Я ведь сказала тебе, что не хочу проводить отпуск в обществе посторонних людей. Тем более первую неделю. Ты согласился: о’кей, ладно, если хочешь, завтра же уедем. А потом мы сидим там целый вечер, едим рыбу, слушаем занятную болтовню про дорогие телесериалы, и ты вмиг все меняешь.

— Так вышло из-за Юлии, — сказал я. — Знаю, я безвольный. Не умею говорить «нет». Но я же видел, сколько удовольствия они получили от бассейна и от пинг-понга. Опять же мальчишки хорошие, веселые. И об этом нельзя забывать, по-моему. Я тоже считаю, гораздо спокойнее отдыхать вчетвером, в кругу семьи — ты, я и дочери. Но что плохого, если мы один разок поступим иначе? Девочкам-то какая радость сидеть с родителями?

— Марк, речь не об этом! Не надо делать вид, будто один ты думаешь о хороших каникулах для дочерей. Я тоже вижу, как им весело с этими мальчиками. Но это еще не означает, что мы немедля должны полностью отказаться от личной жизни. Речь о том, как ты действовал. Ты ведь спросил так, что я просто не могла сказать «нет».

Я заприметил выход. Пресловутый свет в конце длинного туннеля. Штору чуть отодвинули: за окном брезжил рассвет. В обычной ссоре я бы упрямо твердил, что ей нечего так оплакивать личную жизнь, раз мы в отпуске с двумя девочками, одиннадцати и тринадцати лет. Что как матери ей незачем все время выставлять себя жертвой. Однако нынешняя ссора обычной не была.

— Сожалею, — сказал я. — Об этом я как-то не подумал. Мог бы спросить и иначе. Или в другое время. Прости.

Повисла тишина. На секунду-другую мне показалось, Каролина плачет. Но нет, она просто причмокнула губами, затягиваясь сигаретой.

Я наклонился вперед, нащупал впотьмах ее запястье. Тихонько обхватил его пальцами, потом спросил:

— Сколько сигарет у тебя осталось?

— Марк, я тебя умоляю. Не валяй дурака.

— Нет, правда. Чем навредит одна сигаретка? Сегодня мне хочется покурить. Здесь, на воздухе. С тобой.

— Знаешь, о чем я говорю? Иногда я в самом деле тревожусь. Из-за тебя. Из-за того, как ты смотришь на своих пациентов.

Я пытался локализовать в темноте пачку сигарет и в конце концов отыскал ее среди хвои под креслом жены.