Поэтому мною было принято решение выдвигаться на позиции под прикрытием темноты. Прибыв к развилке, я приказал самоходке фельдфебеля Шлихтинга и отделению управления взвода, следовавшему на вездеходе, остановиться, а сам в сопровождении двух САУ проехал еще с километр к кладбищу. Здесь мы свернули направо в лощину и на ее обратном склоне заняли огневые позиции.

Невдалеке от нас в блиндаже находился командный пункт пехотной роты, командир которой в звании обер-лейтенанта, сияя от радости, сердечно поприветствовал меня. Поднявшись вместе со мной на высоту, он показал расположение линии обороны своей роты. В предрассветных сумерках хорошо просматривались и позиции русских. Именно поэтому здесь был оборудован передовой наблюдательный пункт нашей артиллерии, хотя небольшой лесок на противоположном берегу речки служил для Иванов неплохим укрытием. Оттуда доносился рев двигателей и лязг гусениц танков.

– Вчера утром наблюдалась точно такая же картина, – заметил пехотинец. – Уверен, что и сегодня русские предпримут атаку вдоль шоссе – единственного танкодоступного места в этой дыре. Рассчитывая на ваши противотанковые пушки, я приказал своим солдатам пропускать танки через себя.

Я побывал также на артиллерийском передовом наблюдательном пункте, последил в стереотрубу за действиями противника в его тылу, а затем вернулся к своему взводу. Причем последние пятьдесят метров мне пришлось преодолеть бегом под ураганным огнем неприятеля, который сосредоточил на нашем участке фронта большое количество орудий. Снаряды с треском разрывались на высоте или с воем проносились над головой, порождая на противоположном склоне лощины гигантские черные грибы и осыпая все вокруг осколками, а также комьями земли.

Столь массивного обстрела мне переживать еще не доводилось, и поэтому меня охватил озноб, вызванный не только пронизывавшим насквозь ледяным ветром. Постепенно привыкнув к этому аду, я с удовлетворением констатировал, что наши позиции, располагавшиеся на обратном склоне, служили великолепным укрытием от обстрела – нас могли поразить только орудия, имеющие крутую траекторию полета снаряда, минометы или «сталинские органы».

Между тем совсем рассвело, и мы смогли осмотреться на местности. В пятистах метрах слева от нас виднелись дома населенного пункта Боброво, а в ста метрах от моих САУ – выезд на шоссе. Холм, на обратном склоне которого располагались наши огневые позиции, закрывал часть этой дороги, и она становилась видимой только тогда, когда начинала с него спускаться в нашу сторону. Сами же линии траншей оборонительного рубежа «Пантера», пересекавшие шоссе, в эту сторону не просматривались. Они становились видны на некотором удалении только справа, где местность была открытой. Тыловые позиции немецких войск заканчивались возле высоты номер 196.

В одиннадцать часов утра интенсивность неприятельского обстрела заметно возросла – теперь нас принялись обрабатывать и минометы. Мины падали среди самоходных артиллерийских установок, причем так близко, что комья земли попадали в открытые рубки орудий. Сомнений в том, что подобный «привет» от неприятеля предназначался именно нам, не оставалось, и мы попрятали головы за щитовыми прикрытиями. Неожиданно показались два Т-34 и, лязгая гусеницами, покатили по дороге, взбиравшейся на высоту. Прежде чем мы смогли среагировать, они скрылись за холмом и тотчас же вынырнули слева от нас в том месте, где начиналась лощина.

В такой ситуации все недостатки САУ стали очевидными – тогда как танк, поворачивая башню, мог стрелять в любую сторону, самоходкам для прицельной стрельбы приходилось разворачиваться всем корпусом, а это осуществить можно было не так быстро, как того хотелось. В результате, пока Хонер разворачивал свою «утку» на девяносто градусов, оба русских танка спокойно скрылись за складкой местности в направлении лощины.

Позади нас прогремел выстрел – это стреляла самоходка Ктонцеля. Он открыл огонь по высоте, на которой появилось еще два танка. Поскольку его САУ еще не начала разворачиваться, то Ястребиному глазу удалось мгновенно поймать противника в оптическое прицельное устройство и подбить задний танк.

– Эльзнер! Внимание! – возбужденно крикнул я. – Сейчас второй должен среагировать!

Действительно, башня переднего танка начала опасно разворачиваться в нашу сторону. Но прославленный наводчик уже нажал на спуск – прогремел выстрел, снаряд угодил точно в башню Т-34, а из открытого люка пустая гильза автоматически выпрыгнула на промерзшую землю. Затвор открылся, и заряжающий Волны дослал новый снаряд. Новак и Эльзнер выстрелили друг за другом во второй раз. Теперь пылали уже оба танка.

Я переключил бортовую радиосвязь на общую и прокричал:

– «Ястреб-1» вызывает «Ястреб-3»! Два «буйвола» прорвались возле 20 и направляются в 21!

(«Буйвол» являлся условным наименованием для танков, а все значимые точки на карте обозначались цифрами. Под номером 21 подразумевалась лощина.)

Сообщение мне дважды передавать не пришлось – с запада послышались выстрелы танковых и противотанковых пушек. Громкие звуки выстрелов пушек прозвучали еще несколько раз, а потом в наушниках послышался голос:

– «Ястреб-3» вызывает «Ястреб-1»! Внимание! Один «барабан», один «буйвол» в направлении 20!

(«Барабан» означал попадание, а номер 20 – кладбище в лощине.)

Если бы возвращавшийся Т-34 заметил наши позиции, то наверняка стал бы в своих действиях исходить из этого. Поэтому я срочно приказал Хонеру двигаться к обратному склону лощины. Не успели мы туда приехать, как послышался лязг широких гусениц русского танка. На этот раз он шел медленнее, так как ему мешал горящий на дороге Т-34. Возвращенец осторожно пристроился сзади него, подставив нам половину своей боковой стороны. С того места ему была видна только позиция САУ Ктонцеля, и он немедленно навел на нее пушку. Однако в этот момент раздался выстрел, произведенный наводчиком Эльзнером, а вслед за ним нажал на спуск и Ястребиный Глаз. Пламя мгновенно охватило пораженный практически одновременно двумя снарядами танк.

Тогда мы двинулись на свои старые позиции, где угрозы от продолжавшегося артиллерийского обстрела противника были наименьшими. Возвращались все в приподнятом настроении, и только Новак скептически заметил:

– Как бы это нам не вышло боком. Всем необходимо смотреть внимательнее и быть бдительнее!

Не успели мы занять огневые позиции, как появился пехотный обер-лейтенант и поздравил нас с подбитыми танками.

– У нас впереди все в порядке, а сопровождавшую танки пехоту мы стерли в порошок, – заявил он. – Мои парни расхваливают вас на все лады. Еще бы – три подбитых танка!

– Четыре! – поправил я его и рассказал об удачном выстреле третьей самоходки.

В этот момент по радио послышался голос Шлихтинга:

– «Ястреб-3» вызывает «Ястреб-1»! «Ястреб» заболел, и ему нужно в больницу. В остальном все в порядке. Конец связи!

К нашей радости добавилась горчинка, так как обычным текстом это означало, что третья самоходка получила серьезные повреждения и требует ремонта в технической роте. Но главное заключалось в том, что экипаж особо не пострадал. К тому же САУ на