– Да, все выглядит хорошо, но этот запах определенно исходит от дерева.

– Мэгс, я понимаю, что тебе сейчас очень тяжело, но ты же ведьма природы. Обычно ты просто знаешь это. Разве ты не можешь узнать, не расскажет ли тебе дерево что-то?

Ужасная апатия, затуманившая разум Мерси, также притупила и ее чувства, но она кивнула и, проигнорировав запах протухших яиц, повернулась к дереву. Наклонилась вперед и приложила руки к шершавой коре. Мерси закрыла глаза и буквально вжала ладони в фикус, пытаясь ощутить его энергию, что обычно давалось ей так же легко и просто, как дыхание.

Но сегодня она ничего не почувствовала. Вздохнув, ей захотелось плюхнуться на задницу и заплакать. Все казалось неправильным. Их мама была мертва! В приступе злости она толкнула дерево руками, будто действительно могла оттолкнуть его – и свою скорбь – прочь, и часть коры отвалилась, словно запекшаяся короста, обнажив гнездо червей, которые проедали древесину.

Во рту Мерси появился привкус тошноты, и она поперхнулась.

– Что такое? – Хантер бросилась к ней.

Мерси снова и снова вытирала руки о джинсы и указала на извивающихся паразитов.

– О, Тюр! Что это?

– Я не знаю, но они были и на яблоне.

– Подожди. Ты видела их в коре прошлой ночью? – спросила Хантер, смотря на ветви обманчиво здорового фикуса.

– Нет. Я наступила на зеленое яблоко, раздавив его. Оно было поражено этими тварями. Хантер, мама сказала, что все в пордке, она вела себя так, будто ничего страшного не произошло, но я видела, как побледнело ее лицо. – Следующее предложение она прошептала: – Как будто это ее напугало.

– Мы должны рассказать об этом Зене и проверить, не заражены ли другие деревья.

– Подожди. – Рука Мерси дрожала, когда она потянулась вверх и схватилась за низко висящую ветку. Она с силой дернула за нее так, что она начала раскачиваться туда-сюда. Сердцевидные листья водопадом посыпались на сестер. Пожухлые и неживые.

Хантер присела на корточки и подняла несколько листьев.

– Час от часу не легче. – Она спрятала горсть листьев в карман. – Пошли отсюда. Нужно осмотреть другие деревья.

На негнущихся ногах Мерси проделала путь до машины. Она не могла избавиться от ощущения, что по ее коже ползают черви, но она была слишком измучена, чтобы что-то сказать или сделать, кроме как изредка проводить по рукам.

Хантер сдала назад.

– К египетским или японским вратам?

От необходимости отвечать Мерси избавил сигнал мобильного телефона, оповестивший о входящем сообщении. Она прочитала его и почувствовала, как очередная волна болезненной скорби захлестнула ее.

– Это Эм. Она говорит, что ее отец готов встретиться с нами.

Хантер сделала длинный, печальный выдох. Остановила машину и прикусила ноготь большого пальца.

– Думаешь, у нас есть время осмотреть еще одно дерево?

Мерси встретилась взглядом с сестрой.

– Думаю, нам нужно сначала позаботиться о маме.

Кивнув, Хантер вытерла выступившую на кончике пальца кровь о джинсы и свернула на гравийную дорогу, направившись к центру Гудвилля.

Закрыв глаза и прислонившись головой к холодному стеклу, Мерси позволила горю накрыть ее с головой, стараясь не думать о том, что случится дальше.

Хантер никогда раньше не была в бюро ритуальных услуг. У нее никогда не было повода для этого. Когда умерла ее бабушка, похоронная служба проходила у них дома. А Хантер и Мерси в то время еще под стол пешком ходили. Прабабушка умерла задолго до того, как они с сестрой появились на свет. Казалось, что всем женщинам из рода Гуд предначертано умирать рано.

Тяжелая деревянная дверь «Похоронного бюро семьи Пэрротт» открылась со зловещим скрипом, как принято в фильмах ужасов. Хантер прошла в фойе. Где ее встретили деревянные панели, стены цвета зеленой листвы и черно-белые фотографии лесных пейзажей. Ароматы цветов и кедра с легким привкусом корицы разносились по помещению. Хантер не знала, чего ожидать, но точно не была готова к тому, что все будет выглядеть нормальным.

Хантер прочистила горло.

– Мистер Пэрротт?

На секунду воцарилась тишина, прежде чем скрипнула еще одна дверь.

– Буду через секунду, девочки. – Из дальнего конца коридора позвал их отец Эмили и управляющий единственного в Гудвилле похоронного бюро.

Хантер глубоко вздохнула. Она чувствовала себя лучше. Возможно потому, что яркое иллинойское солнце больше не светило в ее чувствительные глаза. Или потому, что они с сестрой медленно, но верно двигались вперед. Это была не та новая счастливая жизнь, которую представляла себе Хантер, но этот этап нужно было преодолеть, чтобы оставить прошлое в прошлом.

– Ты готова? – Хантер нащупала лишь пустой воздух, пытаясь поймать руку Мерси. Она обернулась. Мерси не было, только богато украшенная резьбой дверь и еще больше черно-белых фотографий лесных пейзажей.

Старые деревянные полы скрипнули под ногами Хантер, когда та направилась к двери и распахнула ее. Мерси ждала ее по другую сторону. Шмыгнув носом, она вытерла розовый кончик носа снова рукавом.

– Я не могу этого сделать. – Ее подбородок дрожал, и Хантер боролась с желанием подхватить сестру на руки и броситься с ней к машине. Им нужно было это сделать. Каждый, кому пришлось терять любимого человека, должен был пройти через это. Смерть – это такая же часть жизни, как и сама жизнь.

Хантер подперла дверь ногой, не позволяя ей закрыться, и опустила рукав своей кофты, чтобы прикрыть перевязанную руку.

– Я сделаю все сама, – прошептала она, протянув руку и сжав ладонь Мерси в своей. Тяжесть в груди вернулась. Дело было не в темных тонах или теплом освещении в похоронном бюро и не в том, что она пришла сюда, чтобы двигаться дальше и начать новую жизнь. Причиной этому стало отсутствие сестры.

Хантер проглотила эту мысль вместе с комом, образовавшимся в горле.

– Серьезно, Мэгс, можешь возвращаться домой. Я попрошу Джекса…

– Эбигейл не хотела бы этого. – Мерси выронила руку Хантер и прошагала мимо нее в похоронное бюро.

Хантер привалилась к двери, когда та захлопнулась. Она хотела сказать что-нибудь такое, что заставило бы сестру почувствовать себя лучше, что успокоило бы ее, но скорбь не может существовать без любви. А Мерси так сильно любила их маму. Хантер потерла кровь, выступившую на израненном зубами пальце, изучая ссутулившиеся плечи Мерси и то, как обнимала она себя, будто боялась, что все ее внутренние органы выплеснутся на пол, если она не будет их держать. Можно ли назвать отчаяние доказательством любви? Хантер вновь прикусила ноготь. Нет, нельзя. Она любила свою маму так же сильно, как и сестра. Но на жизненном пути Хантер встретилось больше испытаний, чем Мерси. Поддразнивания, обзывания, издевательства. В восьмом классе Рейчел Лич обрезала ей хвост, потому что «лесбиянки не носят длинные волосы». Хантер прикусила заусенец и сжала его между зубами. Ее жизнь представляла из себя череду разрушительных событий, где одно накладывалось на другое, как в извращенной игре «Дженга», вплоть до этого момента – вишенки на торте. Но Хантер не позволит смерти матери сломить ее. Как сказала Мерси, Эбигейл этого бы не хотела.