Пол в коридоре скрипел под ногами, когда мистер Пэрротт направлялся к фойе.

– Простите, что заставил вас ждать: поступил неожиданный звонок, который я не мог не принять… – Он замер, заметив Мерси. – Я не могу в полной мере выразить, как мне жаль.

Мерси икнула и крепче обняла себя.

Мистер Пэрротт схватился за воротник рубашки и осторожно потянул.

– Я знал Эбигейл всю свою жизнь. Она познакомила меня с Хелен… – Он продолжал тянуть воротник, пока говорил. – На самом деле Эбигейл дала мне рецепт особого печенья. Сказала, что они помогут раскрыть истинные чувства Хелен. Мы поженились спустя три месяца.

Пол застонал под весом Хантер, когда она придвинулась к сестре. Помогали ли подобные истории в момент скорби? Нужны ли они Мерси, чтобы вспомнить и заново пережить хорошие времена? Или ей нужно было упаковать свою разрывающую на части боль и спрятать ее в позабытых уголках подсознания? В любом случае, Хантер будет продолжать следовать по своему пути. Будет наблюдать, как от нее отслаиваются и уплывают частицы ее самой – как она делала всю свою жизнь.

Мистер Пэрротт потер руки и глубоко вдохнул.

– Вы должны извинить меня, девочки. Эта новость потрясла меня. До сих пор не могу прийти в себя.

– Мы понимаем ваши чувства, мистер Пэрротт. – Хантер хотела, чтобы ее слова прозвучали ободряюще. Вместо этого они получились вежливыми, сухими и безжизненными.

Отступив в сторону, он жестом велел близнецам последовать за ним в кабинет.

– Доминик. Вы знаете, что можете звать меня Домиником.

Хантер действительно знала, что может называть его по имени. Он настаивал на этом с тех самых пор, как они перешли в старшую школу. Она всегда воспринимала это неким призом за прохождение пубертатного периода. Но Хантер не верила в безвозмездную раздачу призов. Она верила в то, что сначала нужно заслужить уважение.

Мерси сделала протяжный вздох и спустилась по лестнице. Хантер последовала за сестрой, которая еле волочила ноги по бордово-золотистому турецкому ковру, пока не добралась до края ближайшего дивана и не плюхнулась на него. Желтое сияние люстры над головой словно лучи заходящего солнца отражалось от круглого стеклянного журнального столика, отделявшего девушек от управляющего похоронным бюро.

– Что будет дальше? – Сухие листья хрустнули в кармане Хантер, когда она опустилась на диван рядом с Мерси. – Нам никогда не приходилось сталкиваться с подобным.

Мистер Пэрротт выровнял стопку документов, прежде чем взял верхнюю папку из стопки, аккуратно сложенной в центре стола.

– Мне нужно, чтобы вы подписали некоторые документы, которые позволят мне приступить к подготовке похорон. Затем нам нужно будет съездить в департамент шерифа, чтобы опознать и заявить права на вашу мать.

У Мерси вырвался короткий всхлип, когда она прижала руки ко рту.

– Но у меня хорошие отношения с шерифом Дирборном. – Мистер Пэрротт достал несколько листов из папки и подвинул их через стол. – Но поскольку Гудвилль является сплоченной общиной, я уверен, что с вашими подписями у меня не возникнет проблем с тем, чтобы сделать все самому и удостовериться, что о Эбигейл хорошо позаботятся, прежде чем я уеду из города. Затем, когда вернусь, мы сможем приступить к организации похорон.

Хантер кивнула и положила ладонь на спину Мерси. С каждым вдохом ее сестра дрожала как потревоженная ветром поверхность Сахарной речки.

– Подпишете и поставите дату внизу каждой страницы, и мы сможем перейти к свидетельству о смерти и необходимому разрешению на погребение. – Он взял со стола ручку и протянул ее Хантер. – Мерси. – Морщины на его лбу углубились, пока он продолжал обращаться не к тому близнецу. – Не торопись. Мы никуда не спешим.

Хантер выхватила ручку из протянутой руки распорядителя похорон.

– Я Хантер, а не Мерси. – Не читая текст, она прижала стержень ручки к первой странице и вывела петли и завитки своей отработанной подписи, надавливая так сильно, что буквы отпечатались на остальных четырех листах.

– Прошу прощения, Хантер. – Мистер Пэрротт прочистил горло и потер ладони о бедра. – Девочки, у вас случайно нет свидетельства о рождении вашей мамы и не составлено ли у нее завещание?

Мерси пододвинулась к краю дивана и схватила со стола ручку.

– Мы хотим, чтобы Эбигейл была похоронена дома. Здесь где-нибудь это оговорено? – Она подняла листы бумаги и потрясла их. – Я ничего не буду подписывать, если мы не сможем похоронить нашу маму в нашем доме. – Взгляд широко распахнутых глаз Мерси в панике переместился к Хантер. – Я не подпишу это, Хан. Ни за что! – Она отбросила бумаги, и те с шелестом полетели на пол.

Хантер сжала колено сестры. Мерси тонула, придавленная тяжестью скорби, поселившейся в ее сердце.

Мистер Пэрротт собрал бумаги и вернул их на стол с невозмутимым спокойствием, что говорило о многолетнем опыте общения с убитыми горем родственниками.

– Я укажу место захоронения, когда буду оформлять разрешение. Если возникнут проблемы, городские власти со мной свяжутся.

– Проблем не возникнет. – Слезы брызнули на рубашку Мерси, окрашивая серую ткань. – Членов нашей семьи хоронят на домашнем кладбище на протяжении сотен лет.

Управляющий похоронным бюро сцепил руки между собой и кивнул.

– Их хоронили, и Эбигейл тоже будет похоронена там. Я позабочусь об этом.

Хантер подняла с пола ручку и передала ее Мерси. Она встретилась взглядом со своей близняшкой, мысленно посылая ей силу и поддержку через их нерушимую связь.

– Вот, Мэгс. Давай подпишем бумаги и отправимся домой.

Мерси кивнула и коротким, резким движением руки вытерла лицо рукавом, затем взяла ручку и вывела подпись на каждой странице. Когда она закончила, Хантер подхватила сестру за руку и помогла ей подняться на ноги. Хантер нужно было сделать что-нибудь для Мерси. Но единственный человек, к которому она могла обратиться за советом, в этот момент лежал в полиции и ждал опознания.

Всю дорогу от «Похоронного бюро семьи Пэрротт» Хантер думала о том, как помочь Мерси и что сказала бы ее мать. Любая мысль, приходившая ей в голову, в конце концов ни к чему не приводила. Она чувствовала себя одинокой, заблудившейся в темноте овечкой, как и всегда. Теперь тишина дарила комфорт, за который хотелось цепляться, когда ее мир переворачивался с ног на голову и погружался во тьму. И ничто не могло быть мрачнее, чем смерть Эбигейл Гуд.

Мерси ничего не говорила, ничего не делала, пока Хантер включала поворотник и сворачивала на Кленовую улицу, ведущую к их дому. Какая-то часть Хантер боялась возвращаться в их дом – в пустой остов из балок и бревен, который когда-то был самым уютным местом на земле. Ее мама была основой, источником жизненной силы, сердцем этого места. Но как ей это удавалось? Получится ли это у Мерси? Неужели сестры представляли из себя лишь ходячие тени, которые лишь занимали свободное место, не отдавая ничего взамен? Хантер плотно стиснула пересохшие губы. Ее мать точно не думала так о своих дочерях. И Хантер не будет. Возможно, у каждого близнеца имелся кусочек основы, силы и сердца. И если Хантер сможет вернуть их дом к прежней жизни, то ей определенно удастся найти способ возродить свою сестру.