class="p1">— Ну что ты! — удивился я. — Какие же образцы? Вообрази усталого путешественника с заиндевелой бородой, с которой падают сосульки на коврик перед камином…

И я изобразил путешественника довольно яркими красками.

— Разве ему, — продолжал я, — не нужен отдых, не нужна заботливая, любящая жена?

— Нужна, — смягчилась Лиза. — Но самой женщине мало этого. Уж если быть женой путешественника, то такой лишь, как Ольга Федченко или Мария Прончищева! Чтобы с мужем всюду рука об руку, чтобы вместе и в горы Средней Азии, и в тундру на собаках…

Вот какая была она, эта Лиза! Не правда ли, жадная?

Глава пятая

«СИДЕЛИ ДВА МЕДВЕДЯ»

Незаметно Лиза усвоила в разговоре с нами интонации старшей сестры, хотя была моложе нас. Журила за непрактичность, неэкономность, неаккуратность. Убеждала «вводить в организм» супы, а не есть впопыхах и всухомятку. Перед ее появлением я и Андрей с ожесточением подметали комнату. И все-таки Лиза оставалась недовольна, хватала веник и подметала по-своему.

— Опять бегали на ледоход смотреть? — возмущалась она и недоверчиво оглядывала нас с головы до ног. — Ну конечно, брюки в снегу, пальто тоже… Дети! Ну просто дети!

Со мной, впрочем, Лиза обращалась ласковее, чем с Андреем, вероятно, потому, что он был такой серьезный.

Мой друг обладал большим чувством собственного достоинства, умел всюду себя поставить — завидная черта! Но с девушками у него разговор не клеился. «Гордый какой-то», — говорили девушки. А это была не гордость, а застенчивость. Порой бы он и хотел пошутить с девушками, да шутки не получались.

Андрей добросовестно старался разобраться в новой обстановке.

— О чем ты разговариваешь с ними? — спрашивал он меня. — Я наблюдал за тобой. Черт тебя знает, чуть ли не с каждой девушкой говоришь так, словно бы влюблен в нее. На них это действует, наверное?

Что я мог на это ответить?

Все дело, думаю, было в прическе. Проклятые волосы! Как ни смачивал их под краном, как ни закручивал туго-натуго повязкой на ночь, ни за что не желали лежать спокойно — разлетались и лохматились от малейшего дуновения ветра. Это придавало мне отчаянно-легкомысленный вид.

Так вот, если возможны положения, при которых человек должен соответствовать своему внешнему виду, то это как раз был именно тот самый случай.

Шучу, понятно! Просто мне было немногим более двадцати лет, а в этом возрасте человек пребывает в состоянии постоянной восторженной влюбленности, как бы в легком опьянении своей молодостью.

Влюбленность, как известно, трудно переносить молча. Тянет выговориться, обязательно поделиться с кем-нибудь.

Однако Андрей, по макушку погруженный в учебу, сурово отстранял все попытки дружеских излияний.

Лиза явилась как нельзя более кстати.

Она принадлежала к той категории женщин, которым как-то чрезвычайно легко, сами собой, поверяются сердечные тайны. Была отзывчива и вместе с тем оптимистична — отличное сочетание!

Бывало, мы уединялись с ней в уголке и начинали шептаться, сблизив головы. Это раздражало Андрея.

— Опять Лешка исповедуется?

— Я же не называю имен, — откликался я. — И ничего плохого не говорю. Я советуюсь. Лиза — девушка. Она может понять женскую психологию, подать нужный квалифицированный совет…

— Каждые полгода нужен тебе новый совет!

Лиза, в общем, сочувствовала мне, но с оттенком неодобрения.

На память приходило первое посещение Петра Ариановича в Весьёгонске, когда она перевязывала ссадины на моей руке. Проворные пальчики двигались очень осторожно, чтобы не причинить боль, но губы были сердито оттопырены.

Так получалось и теперь.

— Разбрасываешься! — говорила она. — Размениваешь свое чувство на гривенники!

— Посмотрю, как ты не будешь разменивать! — отвечал я снисходительно. — У тебя поучусь!

— Гривенников не будет! Мне, знаешь, подавай всё сразу, в большущем золотом слитке. Я ведь жадная.

Случалось, что и Андрей вступал в разговор.

— Ну как, Лиза? — усмехаясь, спрашивал он. — Отпустила ему грехи? То-то. Вчера опять потряхивал чубом своим перед девушками. Не пойму я, Лешка, откуда у тебя слова берутся! Из книг, что ли, вычитываешь? Готовишься перед объяснением?

— Слова? — удивлялся я. — А они сами приходят в нужный момент. Да и не в словах дело, Андрей. Прикосновение решает, длинный ответный взгляд, интонация…

Я излагал это с глупо самодовольным видом и, так сказать, в популярной форме, снисходя к невежеству товарища… О, как нелеп я был тогда! И не нашлось никого, кто бы встал со стула и стукнул меня кулаком по глупой кудрявой башке!

Лиза, во всяком случае, могла бы и должна была бы это сделать. Но нет! Слушала меня, чуть приоткрыв рот, с почти благоговейным вниманием. Потом тихонько вздохнула.

— Мне бы, знаешь, все-таки хотелось, чтобы были слова, — сказала она. — Ведь это раз в жизни бывает, если по-настоящему, правда? И слова при этом должны быть единственными, настоящими. Чтобы повторять и повторять их самой себе, когда станет грустно, или во время разлуки, и вообще во все трудные минуты жизни…

Андрей быстро вскинул на нее глаза и тотчас же опустил, будто сделал заметку в уме. Я не обратил на это внимания. Был слишком упоен, поглощен собой… Да, глупая кудрявая башка!

Мы нередко ходили в театры, в музеи, на публичные лекции втроем, «сомкнутым строем»: Лиза посредине, я и Андрей по бокам.

За все время только один раз я и Лиза остались вдвоем. Андрей совсем было собрался идти с нами, но в последний момент его вызвали в райком: мой друг был секретарем нашей факультетской партийной организации.

Очень красиво выглядела Москва-река! Похоже было, что устроители весеннего молодежного карнавала в Нескучном саду одолжили на время радугу, сняли с неба и аккуратно уложили ее между деревьями. Стоя на берегу, мы смотрели с Лизой на воду. Ветви закрывали от нас небо, но праздничный фейерверк был хорошо виден и в воде.

Сначала, как обычно, говорили об отсутствующих: хвалили Андрея за целеустремленность, потом Лиза запела вполголоса, немилосердно фальшивя:

Живет моя отрада

В высоком терему…

Оборвала, вопросительно посмотрела на меня.

Я предложил съесть мороженого. Затем мы катались на «чертовом колесе», хохотали над своими дурацкими изображениями в зеркальной «комнате смеха» и немного потанцевали на танцплощадке под баян.

Почему-то опять очутились на старом месте, на нашей аллейке у воды.

Было очень тепло. По Москве-реке плыли украшенные фонариками катера с пассажирами, толпившимися на верхней палубе. Оттуда нам кричали что-то, какую-то карнавальную чепуху.

Я был в приподнятом настроении, что называется «в ударе». Только что пришла в голову мысль: в поисках островов в Восточно-Сибирском море воспользоваться помощью эхолота. Хорошо бы сразу рассказать об этом Андрею, проверить, правильна ли