Прошел почти год, пока внешняя разведка МГБ ГДР решила отреагировать на предложение Курона. Конечно, он был должен дать в письме какие-то данные, которые помогли бы его идентифицировать. Затяжка с решением вопроса была связана с тем, что уж очень крупная рыба зашла на этот раз в сети Штази. Разумеется, в ведомстве Маркуса Вольфа опасались провокации и внимательно изучали образ жизни потенциального кандидата на вербовку. Поэтому первая встреча с новыми работодателями состоялась у Курона спустя почти год — в августе 1982 года. Курон был нелегально через Австрию и Чехословакию вывезен на территорию ГДР. Тогда же в Дрездене он был принят тогдашним руководителем внешней разведки Маркусом Вольфом, с которым и были обговорены условия сотрудничества Курона с МГБ ГДР. Он работал на МГБ ГДР под многими псевдонимами — последний был «Штерн» (звезда), и Курон действительно был звездой внешней разведки МГБ ГДР. Некоторые журналисты даже пытались сравнивать его с Гюнтером Гийомом, бывшим референтом канцлера Вилли Брандта. Провал Гийома, как известно, привел к острому политическому кризису в ФРГ и отставке Брандта. Но между Куроном и Гийомом большая разница. Дело в том, что Гийом был кадровым разведчиком-нелегалом, засланным под чужой легендой и по чужим документам в ФРГ и сделавшим нелегкую карьеру. В то время как Курон сам предложил услуги внешней разведке ГДР. Конечно, если исходить из нанесенного ущерба для политического противника ГДР, каким была Западная Германия, то их, наверное, можно сравнивать.

Курон под псевдонимами «Бергер» и «Штерн» проработал на разведку противника восемь долгих лет. Его курировал отдел IX — внешняя контрразведка во внешней разведке МГБ. Именно измена заместителя руководителя этого отдела и окончила карьеру Курона. За свою службу он получил в ГДР порядка 750 тысяч марок ФРГ. Конечно, имели место и отдельные подарки. Так, он получил в Испании на Коста-Браво от МГБ ГДР собственный дом стоимостью в 90 тысяч марок ФРГ. Он отдыхал, как правило, в дорогих отелях и обеспечил своим детям дорогое образование, но коллеги ничего не замечали в его двойной жизни.

Провал Курона был предопределен. Дело в том, что один из его связников из числа офицеров МГБ ГДР перешел на сторону ФРГ и выдал все свои связи. Сам Курон совершенно случайно узнал о перебежчике, стоя в кассу за зарплатой по месту, так сказать, основной работы — в Ведомстве по охране конституции. И он видел, что стоявший впереди него коллега получил на руки разовую крупную сумму. Курон, предположив, что она предназначена для перебежчика, сумел разговорить коллегу и узнать у него имя перебежчика. Тогда он понял, что это провал. Ему удалось встретиться со своим последним связным, и тот рекомендовал ему сначала бежать в Южную Африку или в Южную Америку. Но заработанных с помощью МГБ ГДР денег на беспечную жизнь в далеких странах явно не хватало. Оставался только Советский Союз. С помощью связного он был привезен в Карлхорст, где в пригороде Восточного Берлина размещалось Представительство КГБ, и встретился, если верить журналу Spiegel, с одним из сотрудников представительства, с которым обсудил сложившуюся ситуацию. Курону было предложено два варианта — продолжать работать в Ведомстве по охране конституции, но уже на КГБ, или переехать на постоянное местожительство в Москву. Туда же ему обещали доставить и его жену. Курон попытался выиграть время, чтобы обсудить ситуацию с женой, которая была посвящена в его двойную жизнь. С этой целью он покинул Карлсхорст и отправился в Западный Берлин, откуда и позвонил жене. Якобы после этого разговора Курон решил остаться в Германии. Выбор, сделанный Куроном, с позиций сегодняшнего дня можно оценить как понимание им, что складывавшаяся тогда в Москве ситуация не сулила ему спокойной старости. Ведь он был сотрудником спецслужб и располагал необходимой для оценки ситуации информацией. И он выбрал вместо непонятного положения в раздираемой противоречиями Москве спокойную и уютную тюремную камеру в Берлине.

Из отеля вблизи западногерманского города Брауншвейга Курон позвонил своему знакомому из реферата безопасности Ведомства по охране конституции и рассказал ему свою историю. Тот немедленно доложил об этом тогдашнему руководителю ведомства Герарду Бёдену. Тот сначала даже предполагал завязать с Москвой с помощью Курона двойную игру. Но, поразмыслив и оценив шансы переиграть московских профессионалов при помощи человека, которому Бёден больше не доверял, президент ведомства принял другое решение и проинформировал о предателе Федеральную прокуратуру и криминальную полицию, которая на следующий день и арестовала Курона. В 1992 году Курон был осужден на 12 лет тюремного заключения. Сегодня он уже на свободе и пишет мемуары. Spiegel утверждает, что отдельные сотрудники внешней разведки МГБ ГДР пытались на свой страх и риск передать находившихся у них на связи агентов своим контактам из числа известных им сотрудников КГБ. Журнал называет в этой связи двух сотрудников американского отдела внешней разведки МГБ Лотара Цимера и Карла-Хайнца Михалека, которых при этих попытках спецслужбы ФРГ поймали с поличным, поскольку вели плотное наблюдение за бывшими сотрудниками МГБ и за Представительством КГБ в Карлсхорсте. Оба восточногерманских разведчика получили за это по 22 месяца тюрьмы условно. Впрочем, американская Los Angeles Times опубликовала в октябре 1997 года мнение Джона Ф. Льюиса-младшего, помощника директора ФБР, отвечающего за отдел национальной безопасности, отметив, что некоторые восточногерманские офицеры «продолжали хорошо управлять своими агентами после падения восточногерманского режима». Льюис добавил: «Несмотря на окончание холодной войны, остается серьезная угроза национальной безопасности со стороны тех, кто готов шпионить против США по идеологическим причинам, а также за деньги»[43].

Следует сказать, что процесс передачи агента на связь от одного оперработника другому представляет собой непростую оперативную задачу. Станислав Лекарев, один из крупных российских экспертов в области разведки и контрразведки, в своем учебном пособии «Разведка и контрразведка»[44], находящемся в открытом доступе, писал о сложностях организации личных встреч. По его мнению, практика разведывательной работы показывает, что наибольший процент провалов и срывов в работе разведки происходит из-за плохой организации каналов связи. От того, насколько конспиративно и надежно организована связь разведчиков с агентами, связь между разведчиками внутри резидентуры и связь резидентуры с Центром, в значительной мере зависит успех работы всей разведывательной службы.

Технологии американской и английской разведок заключаются в том, что следует проводить раздельно встречи, требующие продолжительного совместного пребывания с агентом (инструктаж, воспитательная беседа, обсуждение вопросов расширения разведывательных возможностей агента и т. д.), и встречи для приема разведывательных материалов. В последнем случае целесообразно организовывать кратковременные (моментальные) встречи и проводить их так, чтобы передача и прием материалов были незаметны для посторонних лиц. В случае попыток выхода бывших сотрудников МГБ ГДР на сотрудников Представительства КГБ с предложением передачи агентуры перед ними стоял ряд сложно разрешимых задач. С одной стороны, они должны были убедить находящихся у них на связи агентов в необходимости работы с КГБ. Для этого надо было вызвать их на встречу по экстренным условиям связи и провести личную встречу, которая могла бы занять довольно продолжительное время. Только после этого им надо было выйти на советских коллег и передать им данные на своих подопечных. Но выйти на сотрудников представительства даже знакомых им по прежним совместным делам было уже непросто, поскольку само представительство находилось под пристальным наблюдением западногерманских спецслужб. Скорее всего, провал Цимера и Михалека последовал на этой стадии, поскольку тогда и они сами уже могли находиться под плотным контролем западногерманских спецслужб.