«Бедный Меир! Его разум помутился от горя. Я должен сделать всё сам!» – мелькнуло в голове Иосифа. Он схватил Меира под локоть, затащил в импровизированное укрытие. И выстрелил два раза. Один из мужчин упал замертво, второй был только ранен. На звук выстрелов из дома выбежали женщины. Начал собираться народ.

Нужно было срочно уходить. Иосиф подтолкнул Меира, продолжавшего пребывать в некоторой прострации, и они пошли по улице, стремясь затеряться в сутолоке. Им это вполне удалось. Они постояли в горланящей толпе и очень медленно, не привлекая к себе внимания, покинули ненавистный район.

Когда оказались в безопасном месте, Меир сел на землю и обхватил голову руками.

– Зачем это всё? – простонал он. – Что бы мы ни делали, мы моего мальчика не вернём.

Иосиф опустился на землю рядом с товарищем и обнял его.

– Чтобы другие дети остались живы, – твёрдо ответил Иосиф. – Око за око. Только так.

Израиль. 2006 год

Когда на следующий день Моше приехал в офис, первым делом он затребовал досье Конькова и всё, что было по «Вулкану».

Просматривая материалы, Моше обратил внимание на ближний круг Конькова. Сын в Лондоне. С женой в настоящий момент он разводится, а его любовница – русская журналистка еврейского происхождения. В досье было её фото. Сами коньковские корни тоже были подозрительны. Отец его, как и сам Александр Коньков, был директором оборонного завода, а вот дед – тёмная лошадка. Борис Евгеньевич Коньков был чекистом, и в 37 году то ли его расстреляли, то ли умер он от аппендицита в тюрьме. Но про него тоже было написано: предположительно еврей. И да, судя по фото, основания так думать были.

– Интересно, – подумал Моше. – Вот ведь…

Дальше шло грязное непечатное ругательство. А ведь он, наверное, знает про свои еврейские корни.

Всю свою жизнь Александр Коньков посвятил созданию оружия. Постепенно поднимался по служебной лестнице от рядового инженера до главного конструктора и гендиректора ведущего оборонного предприятия. Но он не просто задумывал эту летающую смерть, он хотел и сам её продавать. Это ведь совсем другие деньги. И он со своим кланом добился лицензии на внешнеэкономическую деятельность. «Интересно, как это ему удалось?» – подумал Моше, который неплохо знал ситуацию с продажей оружия в России, поскольку это входило в область его профессиональных интересов.

А теперь ещё это совместное предприятие с Иорданией. Источник оружия для террористов всего Ближнего Востока прямо у нас под носом.

Контракт с Иорданией надо сорвать во что бы то ни стало, любые средства для этого хороши.

«Мы начнём с санкций», – подумал Моше.

И написал докладную начальству, упомянув «акт о нераспространении оружия в Иран, Северную Корею и Сирию» от 1999 года. Но ведь его оружие уже попало к «Хезболле»? Оно было поставлено Ирану «Вулканом», обладающим лицензией на внешнеэкономическую деятельность, то есть непосредственно Коньковым.

И здесь Моше переклинило. Он понимал, что со своими генералами, которые допустили просчёты и халатность, будут разбираться многочисленные комиссии, некоторых заставят уйти в отставку, а некоторых и под суд отдадут. У него, кстати, лежал интереснейший материал на начальника генштаба, который 12 июля, в день начала войны, вместо того чтобы планировать операции, сливал свои акции на бирже. Здесь всё просто и понятно.

А вот поквитаться с Коньковым будет сложнее. Год назад, когда была обнаружена его бомба в Газе, предпринятые меры оказались явно недостаточными. Он на свободе и продолжает производить и продавать оружие, из которого убили моего сына… На этой мысли Моше завис. Раскалённый гвоздь опять вонзился в правый висок. Моше уже знал, что надо переключиться на планирование какого-то действия, тогда боль отпустит.

Он вспомнил, что сегодня ещё не звонил отцу. Отца должны были перевести из реанимации и вернуть ему наконец его мобильный.

Отец взял трубку сразу.

– Доброе утро. Как ты?

– Лучше. Врачи чудеса творят. Сегодня уже вставал. Как сам, сын?

– Мне в голову пришла одна идея. Я приеду сегодня, расскажу.

Амир лежал в отдельной палате под капельницей. И хотя выглядел он несколько лучше, но смерть внука ощутимо состарила его.

Моше обнял отца, ощупал взглядом его осунувшееся серое лицо.

– Как ты думаешь, – начал он, – ведь эти поставки оружия «Хезболле», Сирии и Ирану незаконны? Помнишь акт о нераспространении оружия в Иран, Северную Корею и Сирию от 1999 года? Ведь это нападение на Израиль?

Амир сразу всё понял.

– Это будет нелегко, – ответил он, но лицо его ожило.

Речь шла о «Списке приговорённых к казни лиц», требующем личного одобрения премьер-министра Израиля. Просьба внести кого-либо в этот список исходит от шефа Моссада и направляется премьер-министру. Он передает её на рассмотрение особой юридической комиссии. Она настолько секретна, что даже Верховный суд Израиля не имеет о ней ни малейшего понятия. Это военный трибунал, который судит обвиняемых без их присутствия. Он состоит из разведчиков, военных и чиновников министерства юстиции. На каждое дело назначаются два адвоката. Один представляет интересы государства или обвинения, а другой осуществляет защиту, хотя сам обвиняемый ничего о таком «суде» не знает. На основе доказательств суд решает, виновен ли обвиняемый. Если его признают виновным, как обычно и бывает на этой стадии, трибунал может принять одно из двух решений: либо тайно вывезти человека в Израиль и судить его обычным судом, либо, если это слишком опасно или невозможно, казнить его за рубежом при первой представившейся возможности.

Но перед ликвидацией премьер-министр должен подписать приказ о казни.

– Это будет нелегко, но я попробую, – повторил Амир.

Амир начал действовать ещё из больницы. Он мобилизовал все свои связи, всех обязанных ему людей, а таких за жизнь накопилось немало. Досье Конькова легло на стол сначала главы Моссада, а потом и премьер-министра. Премьер вернул досье. Он отказался даже поднимать вопрос. Глава же в приватной беседе намекнул Амиру, что лучше было бы перевербовать такой ценный кадр, особенно учитывая толику еврейской крови в его жилах. А уж если не удастся, тогда будем думать…

Так что, когда Моше в очередной раз пришёл к начальству с докладом про совместное российско-иорданское предприятие, начальство дало ему карт-бланш на разработку операции по нейтрализации Конькова. Операцию назвали «Блудный сын». А ещё Даниэль внеочередным порядком отправил Моше на детектор к казённому психологу.

Не понравился начальству его горящий взгляд.

Психолог был предупреждён о горе, постигшем офицера. Он должен был дать заключение о том, сможет ли Моше работать в ближайшее время в принципе, нуждается ли в отпуске или переводе на другую тематику.

У