Впрочем, Ева не рассматривала произошедшее как ссору, она была полна решимости больше никогда этого человека не видеть.

Не то чтобы она сильно злилась, скорее была ошарашена. Всё, что Александр успел произнести, было явлением какого-то иного, нечеловеческого порядка в Евином понимании.

«Было бы это моё оружие, от вашего кортежа вообще ничего бы не осталось», – такое сказать своей женщине… Эти слова крутились и крутились в Евиной голове. Столько самодовольства, равнодушия и эмоциональной тупости было в этой фразе…

В тот момент Ева даже не могла предположить, что Саша от неожиданности не придумал ничего лучше для своей защиты…

«Ну ладно, проехали, – подумала Ева. – Буду жить как жила».

Однако жить как жила у неё уже не получалось. Что-то произошло с ней там, в Ливане. Равнодушие, беспристрастность, пресловутый журналистский цинизм, пестуемый много лет – в общем, все плоды профдеформации, которые старательно нарабатывались годами, покинули её в одночасье. Она, конечно, отказалась писать статью про то, как гранатомёты пробивают броню – кто-то другой написал, и туда вставили фото, сделанные Колей… А Ева подумывала вообще уйти из «Военно-промышленного обозрения» и заняться чем-то ещё, например своей недописанной диссертацией. Но надо было на что-то жить. Главред её пока не торопил принимать решения, учитывая ситуацию. Надеялся, что шок пройдёт. Подкидывал ей нейтральные темы для обзоров.

Последний бредовый сон с Мириам запал ей в память. Ева не могла понять, что́ та хотела сказать, что́ значит «время собирать». Но, как назло, сны с Мириам больше не приходили. Ева открывала Книгу, водила глазами по древним буквам. Ей казалось, что она понимает смысл написанного; может, только казалось…

Но однажды ночью она резко проснулась. В её голове настойчиво зазвучал сигнал опасности. Еве снился человек, копошащийся рядом с чёрным «мерседесом». Сама она ездила на скромном «пежо». Но именно на таком мерсе с водителем и охранником ездил Александр.

Она вспомнила, как в последнюю их встречу Александр рассказывал, как его незаконно уволили, расторгли договор, подписанный недавно на пять лет, и он пошёл в суд. Процесс явно затеяли из соображений «не удалось посадить, так хотя бы уволить». Адвокат его уверял, что дело их однозначно выигрышное, никаких сомнений в том, что его восстановят, нет. Ева посмотрела на часы. Как раз сегодня суд. Надо же, она, оказывается, запомнила число.

Колебания были недолгими.

Ева была абсолютно уверена, что на Сашу готовится покушение. Она бросилась набирать номер, который Коньков доверил ей совсем недавно, что знаменовало новый этап их отношений. По этому номеру он отвечал в любое время суток.

Не поздоровавшись, Ева прокричала в трубку:

– Не подходи к машине завтра. Тебя хотят убить!

– Ева, который час, ты что, с ума сошла, что за истерики?

Ева поняла, как нелепо это всё выглядит. Взяла себя в руки. Уже спокойнее сказала:

– Помнишь историю с твоим охранником и прибавкой к зарплате? Иногда бывает, я кое-что вижу. У меня плохое предчувствие.

– Да ты совсем спятила после своего Ливана.

И Александр положил трубку.

Собственно, следующий день уже наступил. Заседание суда было назначено на 16.00. Утром водитель погнал Сашин мерс на техобслуживание. И попал по дороге в страшную аварию – отказали тормоза. Вылетел на встречку, пару раз перевернулся, но ушёл от лобового столкновения. Машина всмятку, водитель остался жив.

Александру пришлось ехать в суд на такси. По дороге он размышлял. Как физик он, конечно, допускал, что наука не всё может объяснить. С другой стороны, жизнь научила его, что не нужно изобретать лишних сущностей. Может быть, Ева что-то знала, может быть, её пытались подкупить, чтобы добраться до него, но она, возможно, действительно его любит и поэтому предупредила. Но тот случай с охранником… Она точно не могла с ним договориться.

Заседание суда отложили. И Саша набрал номер Евы.

– Ты была права. Моя машина попала сегодня в аварию. Спасибо, что предупредила. Откуда ты узнала? Не отвечай по телефону, давай встретимся. Я люблю тебя.

Последние слова вырвались у него неожиданно для него самого. Он до этого никогда их Еве не говорил. Да и не только Еве. Он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь их говорил женщине. Включая жену.

Ева встречаться с Сашей совершенно не собиралась. Она считала свой долг выполненным, а тему закрытой. До этого звонка.

Они встретились, и всё понеслось по новой.

Несмотря на установившуюся близость, их отношения сложно было назвать простыми. Ева превратилась в антенну, настроенную на состояние любимого. Она ловила малейшие нюансы его настроения, просчитывала его реакции, проживала его эмоции. Мысли её постоянно крутились вокруг Сашиной неразрешимой ситуации, выходом из которой ей казалось только бегство, но на это он никогда не согласится. Ева уже предлагала ему уехать вместе хотя бы на время в какую-нибудь нейтральную страну. «Чтобы стоять, я должен держаться корней», – пропел ей Саша в ответ, зная, что Ева любит Гребенщикова.

Между тем Александр сначала скептически, потом с осторожностью, а затем и с напускной шутливостью прислушивался к Евиным рассказам про её бабок, про то, как всё в этом мире устроено. Однажды он ей сказал: «А ты докажи! Завтра очередной суд. Можешь сделать так, чтобы меня восстановили?»

– Нет конечно, – быстро ответила Ева, – а даже если бы и могла, то всё равно бы не стала.

– Это почему? – уже со злостью спросил Александр.

– Я не могу. Мне нельзя. И давай больше к этому возвращаться не будем. Не по назначению меня хочешь употребить. Вот статьи в твою защиту – это всегда пожалуйста!

Ещё несколько раз Александр заговаривал с ней об этом. Ева честно пыталась объяснить, почему нельзя. Но так и не сумела.

– Во-первых, потому что ты будешь продолжать работать на войну, и я видела её результат, до сих пор под впечатлением. Во-вторых, потому что твои гранатомёты попадут к «Хезболле», а я этого не хочу. И многие другие тоже не хотят. И эти многие тебя убьют, и я останусь без тебя. А так ты худо-бедно жив. И в-третьих, если я буду этим пользоваться в своих мелкошкурных целях, то кончится это для меня плохо. Так понятно? Помнишь: «…Если будут они вызывать мёртвых или волхвовать, да будут преданы смерти»[15]? И с ветхозаветных времен ничего не изменилось.

Ева первый раз высказалась откровенно. Без обиняков. Её несло, и уже в процессе она поняла, что Саша уйдёт. Вот прямо сейчас встанет и уйдёт.

Но он не ушёл. Они сидели в каком-то ресторане, он крутил салфетку, не притрагиваясь к еде. Тогда Ева попыталась исправить ситуацию.