призраков, роясь в комодах, и поругалась с лавандовыми духами, которые пытались меня напугать. Я открывала шкафы и примеряла шляпы, надеясь, что они превратят меня в настоящую ведьму. Но ничего из этого не вышло.

В какой-то момент я снова увидела синюю лестницу, совсем не там, где видела её в прошлый раз. Она была в конце небольшой площадки – выглядывала из-за резной колонны красного дерева точно робкое, но опасное существо. Она как бы звала меня, манила к себе. Меня пробрала дрожь, и я на цыпочках прошла мимо, а оказалось – приличное расстояние.

Я сдалась, когда уже наступил вечер, и уже почти вернулась в свою комнату, решив распаковать своё ведьминское снаряжение и отправиться на поиски ужина – задача куда более выполнимая, – когда увидела то, при виде чего застыла как вкопанная. Дверь рядом с моей была открыта. Изнутри лился тёплый свет, рыжий и приятный, будто в комнате разожгли камин, и я снова увидела то огромное дерево: ветви змеились по потолку, корни извивались, сминая или вздыбливая буграми плитки пола. Я медленно зашла внутрь с ощущением, что я сплю. Там было совсем тихо. В очаге действительно горел огонь, хотя вокруг не было никого, кто мог бы у него погреться. И хотя воздух был совершенно неподвижен, листья дерева тихо шелестели, шепча тысячью заострённых язычков. Я пробиралась меж корней, восхищаясь тем, как такое огромное дерево могло втиснуться в такую маленькую комнату, – и вдруг увидела на стволе лицо.

Оно просто само там выросло: рот – длинная неровная линия, глаза закрыты. Это было похоже на лицо старца, с коричневой морщинистой кожей и шершавой зелёной бородой из лишайника. Неужели…

– Вы… – прошептала я. – Вы тресгиллиамовое дерево?

Послышался тихий звук – крошечный, едва уловимый скрип. Угли в камине треснули и переместились. Затем шорох листьев стал нарастать, и низкий голос, напоминающий трение кусков коры друг о друга, спросил:

– Тресгиллиамовое дерево? Так вот как они нынче меня называют!

Я собралась с мыслями, уверенная, что всё происходящее – ещё одна попытка замка помочь мне, и ответила:

– Думаю, да. Послушайте, сэр, мою семью прокляли, и замок, где мы все живём, сейчас в беде. Вы же знаете, что живёте в замке, да? В общем, это очень злое, сложное проклятие, и я хочу снять его Пробуждающим заклинанием. Для этого нужна ветка. Ваша ветка, если быть точнее.

– Пробуждающее заклинание? – дерево издало скрип, и от звенящего шелеста его задрожавших многочисленных листьев у меня волоски на руках встали дыбом. – Я как-то раз слышал о Пробуждающем заклинании. Ах да. Шестьсот лет назад, когда я был крохотным побегом, высоко среди холмов Вестфаля…

Я прилагала все усилия, чтобы не вздохнуть: я уже поняла, какой у дерева характер. Такой была миссис Боливер, и мраморный принц, и Патер Риббонс, и половина призраков замка Блэкбёрд. Они любили поговорить, вот незадача, причём по большей части о самих себе, и малейший намёк мог повлечь за собой часы запутанных, перенасыщенных подробностями историй: какие-то были захватывающими, другие прозаичными, а некоторые такими скучными и бессмысленными, что хотелось заткнуть уши.

– Как интересно, – сказала я вполголоса, вытащив из-за пояса ножницы и спрятав их за спиной. Я заприметила недавно проклюнувшуюся веточку, свежую, зелёную, которую легко будет отрезать, и осторожно переместилась к другой стороне ствола, где дерево не могло меня видеть. Я вытащила ножницы из-за спины и потянулась к веточке… Как бы ни было интересно беседовать с магическими существами и как бы мне ни нравилась моя новая жизнь, я немного торопилась.

– Немного торопишься, значит? – спросило дерево, и я вдруг поняла, что его глаза открылись в нескольких дюймах от меня и подчёркнуто смотрят на ножницы. Глаза были цвета смолы, гладкие, точно отполированный янтарь, но не слезящиеся или сонные, как я ожидала. Они были настораживающе проницательные и умные. – И мне жаль, что из-за моих историй тебе хочется заткнуть уши. Знаешь, тебе стоит прислушиваться к тому, что говорят старшие. Может, узнаешь что-нибудь новое.

Я сглотнула. Дерево прочитало мои мысли?!

– Простите, – сказала я, поспешно убирая ножницы за спину. – Я не хотела показаться грубой.

Взгляд дерева смягчился:

– Не извиняйся. Тому, у кого ещё много других дел, можно простить небольшую грубость. Я знаю, какая опасность таится в этом замке. Знаю, что крадётся вдоль его стен, проверяет заклятия, наложенные на окна и двери. И знаю, что за тьма уже проникла внутрь и свернулась в самом его сердце. Мне говорили, что ты скоро придёшь. Тебе нужно Пробуждающее заклинание, м-м-м? С ветками ежевики, очищенными от шипов? Серебряными ножницами и якорем? Это хорошее заклинание. И я вижу, что ты совершенно готова, чтобы выполнить его. Такая девочка, как ты, которая побывала в стольких местах…

От слов дерева моё сердце затрепетало, но я сказала:

– Я нигде не была, сэр. Только в Криктауне и приюте.

Дерево вскинуло мшистые брови:

– Ты ошибаешься! Ты путешествовала далеко и многое повидала. Однажды тебе даже довелось увидеть земли мёртвых!

Я чуть не уронила ножницы:

– Земли мёртвых?!

– Ну да, – скрипнуло дерево. – Пусть твой ум забыл – но твои кости, кожа, жилы и сердце помнят. Тело никогда не забудет, как умирало.

Внезапно корень обвился вокруг моей лодыжки, что-то острое проткнуло мой чулок, и яркий золотистый свет затопил всё вокруг. Я не испугалась – но мои мышцы вдруг ослабели, и я обмякла. Глаза закрылись, и я почувствовала, как выскальзываю из тела и лечу, как порыв ветра, прочь из уютной комнатки в бесконечную бархатную тьму…

Мою руку держит чья-то рука, очень холодная, с длинными жёлтыми ногтями. Я очень устала. Мы идём по тёмной земле, по обеим сторонам от нас лежат угли, сверху словно снег сыплется пепел. То и дело я замечаю железные чёрные клетки, наполовину погребённые в саже. Из них тянутся костлявые пальцы, клешни, когти и щупальца болотных свистунов и фантомов, слепо рыщущие в поисках толики света или крупинки надежды…

Картинка размывается и меняется. Я смотрю на нас издалека, я в белом платьице, как крохотная лампа среди всех этих теней. Я держу за руку мясника из Бейдуна. Он ведёт меня по опустелым лесам, разрушенным городам, по направлению к какому-то красному огоньку.

И снова видение меняется: я стою на пороге приюта, моё белое платьице теперь в саже, в волосах запутались веточки. В конце тропы мелькает туманная фигура и исчезает в сумерках. А я поднимаюсь вверх, выше, выше, над трубами приюта, со звуком, напоминающим хлопанье крыльев. Я взлетаю всё выше и выше, пока с высоты мне не