Получив в ответ ошарашенные лица обоих мужчин, мадам изящно откланялась:

— А сейчас, господа, прошу меня простить, я выйду покурить.

Рыжий шпиц моментально поднялся с пола и бросился за своей новой хозяйкой. Вольф, оказавшись на улице, подошла к урне и с удовольствием закурила. Ей начинал нравиться этот запрет на курение в общественных местах — лишний раз выйти на улицу, освежить голову — от этого только польза. Вот сейчас, когда она смотрит на ночное небо у себя над головой и считает звезды, коих никогда не видно над Парижем, а здесь все небо усыпано, словно это были бы крупицы манной каши, а кто-то неловкий рассыпал их целый пакет.

Что же это за такое хитроумное дело? А ведь его участники действительно, как утверждает полковник, далеко не академики, чтобы разработать сверхсложную головоломку. Здесь все должно быть просто. Проблема только в том, что она никак не может найти хвостик ниточки, за которую можно потянуть и распутать весь клубок.

— Неужели я старею, а, Кикки? — мадам подмигнула сидевшему у ее ног шпицу. — неужели и мне пора садиться дома, в своей квартире и ждать помощи от других? Более молодых. У кого жизнь лишь начинается? Волонтеров, которые будут мне приносить чудодейственные таблетки… Я выпью парочку и тут же мне снова будет двадцать лет…

Мадам затянулась и выпустила в воздух несколько колец. Последнее кольцо получилось совсем маленьким, его мадам сдула.

— Двадцать лет. Эх, если бы на самом деле…

Внезапно Эрнестина Вольф подавилась воздухом! Сама постучала себя по груди и громко кашлянула, а затем вскрикнула:

— Конечно же! Ну, конечно же!!! Как я раньше не придала этому значение?! Все же на поверхности!!! Кикки! За мной!

Полковник выскочил на крик мадам, но никого не обнаружил в крохотном дворике. Лишь в высокой урне в нескольких метрах от двери дымилась непотушенная, длинная, белая сигарета, а в воздухе еще плавало облако аромата французских духов.

Вечер вторника, квартира номер четыре

— Я делаю это только ради того, чтобы мы немедленно переехали на вашу квартиру, мадам, где я вас запру как минимум на месяц! И никуда не выпущу!!!

Громоздкая Алена взяла поднос с пустыми чистыми чашками, сложенными друг на друга, блюдцами и ложками, и покинула кухню, гордо громыхая подошвами ботинок сорок третьего размера.

— Тетя Эрнестина, у нас больше нет стульев, что нам делать? — тут же на кухне, где осталась невозмутимо докуривать свою сигарету Эрнестина Вольф, вбежала дочь ее подруги.

— Белла, дорогая моя, стулья можно занять у соседей снизу, я более, чем уверена, что тебе не откажут. Но позови с собой Рихарда — он обязан помочь.

— Он и помогает, тетушка. Он очень старается!

— Это очень хорошо, — потеряв интерес к девушке, мадам повернула голову в сторону окна. — Ну, где же он?

В ответ мадам не услышала ничего, кроме вздоха маленькой Кикки, как всегда теперь лежавшей у ее ног. Эрнестина Вольф была готова. Специально для этого вечера она выбрала один из новых костюмов от Шанель — светло-зеленый вязаный ансамбль, состоящий из юбки-колокольчика и пиджака, подпоясанного широким серебристым поясом. Под пиджаком обязательная белая блузка и черный бант из ленты. На ногах тонкие чулки телесного цвета и серебряные туфли на высоком каблуке. На носу — очки в черной деловой оправе. Итак, можно было смело заявить, что мадам Эрнестина Вольф была этим вечером во всеоружии. Француженка также не забыла о духах, громоздких часах и электронной сигарете, которую припрятала в кармашек на пиджаке.

— Осталась лишь одна деталь. Одна деталь… Ну, где же… А!

В этот момент к подъезду дома тридцать один по улице Кауплемине подъехал полицейский автомобиль. Мадам послала воздушный поцелуй показавшемуся из него полковнику. Хьюго Хольм махнул ей в ответ рукой, но сделал это одновременно прищурившись — у бывшего полицейского побаливала голова.

— Я иду! — зачем-то крикнула француженка, затушила сигарету и вышла из квартиры, не забыв в холле у зеркала окинуть себя строгим взглядом.

В такие моменты она хотела выглядеть особенно хорошо, ведь все внимание сперва будет направлено на нее, а уж потом на… убийцу.

В маленьком дворике дома собралась довольно большая компания. Целых четырнадцать человек и две собаки. Место для разговора было тщательно подготовлено помощницей француженки — Алена, помимо кулинарного обучения, некогда была отправлена своей мадам на курсы дворецких и личных помощников, где старожилы этих профессий обучали своих студентов самым главным премудростям и делились ценнейшим опытом, приобретенным в богатейших и известнейших европейских семьях.

Во дворе старинного дома, наглухо закрытом со всех сторон каменными стенами соседних домов, светило несколько уличных фонарей, а по бокам и на окнах радовали глаз и обоняние присутствующих корзины с цветами. Над головами гостей, рассевшихся на двенадцати стульях, расставленных по кругу, неизменно, время от времени кричали чайки. По обеим сторонам у входа во двор сидели мужчины — справа полковник Хольм, а слева Ульф Линдберг, полицейский, которому было поручено расследовать дело на улице Кауплемине тридцать один. Рядом с полковником устроилась нежная Белла, а позади нее на стуле сидел ее супруг. Возле них развязный мужчина с третьего этажа, а напротив него, по словам Эльзы Тоомас — развязная женщина с третьего этажа, Лаура тоже была здесь. Между ней и Линдбергом устроились сама Эльза и Кари. Позади Эльзы Тоомас стоял сержант полиции, ведь арестованную привезли лишь на время и полицейские были обязаны следить за тем, чтобы семидесятилетняя дама не ускользнула из крохотного двора с одним единственным выходом, у которого сидело сразу несколько представителей закона. И последним гостем, одним из самых недовольных был студент Нико Турун. Алена, с туго заплетённой русой косой за спиной, в черных брюках, рубашке и переднике, в легких туфлях без каблуков умудрялась тенью перемещаться между гостями и обеспечивать их напитками, а также едой. Как ей это удавалось при жирафоподобном росте и бойцовской комплекции — оставалось для всех загадкой.

Во главе собрания, у противоположной стены от единственного входа, его же и выхода, встала зачинщица вечера — Эрнестина Вольф. В светло-зеленом костюме, в свете фонарей, ночного неба и нескольких свечей, ее украшения, как и хитрые глаза, сияли, привлекая внимание присутствующих и делая обстановку более торжественной.

Дождавшись, когда все умолкнут, мадам начала:

— Добрый вечер, дамы и господа.

— Я надеюсь, вы здесь всех собрали, чтобы устроить мой концерт, представительница знаменитого продюсера, — хмыкнул длинноногий Нико, сложив руки на груди и вытянув ноги вперед, как можно дальше, видимо с целью помешать мадам Вольф, ведь он сидел к ней ближе всех.

Мадам отреагировала с достоинством и одновременно жестом остановив полковника, уже начавшего подниматься со своего места: