— Добрый вечер, молодой господин Турун. Безусловно, вы правы. Мне пришлось многим из вас солгать о том, кто я. Но стоит признать, что ради правого дела иногда можно прибегнуть ко лжи.

— Какой же правды? — грубо фыркнул студент, так и не убрав ноги.

— Нет, я все-таки…

— Подождите, полковник. Не стоит. Молодой человек, а также остальные присутствующие вправе быть недовольными. Позвольте же вам пояснить, по какой причине я была вынуждена так поступить. И начать хотелось бы с вас, господин Турун. В доме, в котором живете вы и все остальные присутствующие здесь, произошло два убийства, одно покушение и одно самоубийство. Последнее вас, молодой человек, вряд ли бы коснулось. А вот то, что у вас был мотив убить вашу родственницу из восьмой квартиры — касается напрямую.

— Почему это убийца я? Убийца она! Вон она сидит! На каком основании вы переводите стрелки на меня?

— С вашего позволения, я продолжу.

— Вы хоть объясните, кто вы такая, прежде начнете что-то нам втирать!

На лице мадам заиграла почти призрачная улыбка.

— Меня зовут Эрнестина Вольф, как многие из вас уже знают. Мы знакомы. Волею случая я оказалась гостьей в вашем доме в то самое время, когда произошли трагические события. Я вдова и детектив-любитель по совместительству.

Мадам снова с достоинством проигнорировала смешки и ухмылки присутствующих, лишь продолжила:

— И так случилось, что накануне вечером мне удалось разгадать загадку о том, кто же убил двух несчастных женщин, Матильду Турунен и Линду Пелтолу, а также покушался на жизнь Эльзы Тоомас.

— Кто покушался? — отвлекся от разглядывания ножек сидевшей напротив него Лауры Амлет Педерсен. — Это же она и убила, своими ручками пирог испекла и подружек накормила. Разве сегодня сажают за то, что покушаешься сам на себя? Не понимаю, а, господин следователь? Это же получается не убийство, а самоубийство? Если я покушаюсь на свою собственную жизнь? Теперь появилась такая статья? Это же что же, всех самоубийц в каталажку?

— Господа, — поднялся следователь со своего места, — и дамы, — добавил он неохотно после того, как получил несколько пощечин недовольными женскими взглядами. — Сразу хочу заявить, что все вы здесь собрались без какого-либо принуждения со стороны органов правопорядка. Данный разговор — исключительно добровольная инициатива, а данная дама не имеет к нам никакого отношения.

— Не имеет отношения? Тогда как же ей удалось заставить прийти вас и арестованную убийцу?

— Ее вина, господин Пендерсен, еще не доказана. Что касается остального, я бы попросила вас не заострять на этом внимания. Чтобы вечер был приятен для всех жителей дома и особенно тех, кто ни в чем не виноват — мы приготовили напитки и закуски. Воспринимайте это как развлечение.

Мадам Вольф совершила изящный жест рукой и Алена моментально начала обходить гостей, предлагая им угоститься закусками с блестящего подноса в своих руках. А угоститься было чем, даже Пендерсен несколько раз облизнулся именно на закуску — икра, несколько видов говядины, оливки, редкие виды сыров. На несколько секунд почти всем гостям удалось расслабиться. Даже госпожа Эльза взяла лакомство с икрой руками, закованными в наручниках. Еще несколько угощений для нее прихватил Кари Тоомас, он сидел рядом с супругой и нежно обнимал ее, пока эту вольность позволили полицейские.

— Господин Линдберг, — обратилась Вольф к главному полицейскому на вечере, — может быть в виде исключения освободите Эльзу Тоомас от наручников? Вряд ли ей удастся сбежать отсюда.

Полицейский не сразу согласился, сперва он посмотрел вбок, туда, где сидел полковник, лишь потом подал знак своему сержанту, дежурившему за спиной у Эльзы Тоомас. Освободившись от пут, женщина растерла морщинистые запястья и с благодарностью вымученно улыбнулась француженке.

— А теперь, дамы и господа, мы все же начнем, — перешла к делу Вольф.

Мадам осталась стоять и стоя продолжила говорить:

— Несколько дней назад в этом доме, на улице Кауплемине тридцать один произошло несчастье. Была отравлена Матильда Турунен. Сразу же вслед за ней становится плохо ее подруге — Линде Пелтоле. И в самом начале хотелось бы напомнить вам о еще одном обстоятельстве, о котором все забыли, но именно благодаря которому весь дом сразу же узнал, как были убиты женщины. Вы, дорогой господин Линдберг, расспрашивали жителей дома о том, не травили ли здесь крыс, а вместе с ними котов, бесчинствующих в подъезде уже некоторое время. Хочется заметить, господа и дамы, что эти два обстоятельства взаимосвязаны. Но давайте вернемся к самому страшному событию. Убиты две женщины. Крысиный яд, а вернее не такое уж большое его количество полиция обнаруживает в муке, из которой госпожа Тоомас пекла свой клубничный пирог. Итак, относительный способ убийства найден.

— Почему относительный? — спросил Рихард, втянувшись в беседу.

— Потому что, — Вольф подняла указательный палец вверх, — яда было слишком мало. К слову, госпожа Тоомас и сама отравилась своим пирогом, однако предпочла умолчать о том, что ей было плохо, не так ли, моя дорогая? Ведь вы из тех людей, кто будет терпеть до последнего, но о своих, по вашему мнению, неприличных хворобах рассказывать не станет. Тем более, что пирог испекли вы сами и сетовать, обвинять было некого. Так или не так, госпожа Тоомас?

— Так, — подтвердил Кари, обняв промокавшую платочком глаза жену. — Все так. Будет молчать и не признается. Всегда была такой упрямой.

— Соответственно, господин следователь, мы имеем два убийства и одно покушение. Я все гадала, кто же мог додуматься, кому могли помешать три пожилые женщины, которые кроме кошек и особенно зоркого наблюдения за соседями, ничего плохого окружающим не делали? А еще эти кошачьи войны…

Эрнестина Вольф выпрямилась, хоть и без того все это время стояла ровно и в какие-то моменты, когда замирала, становилась похожа на манекен.

— Под подозрение, естественно, попал весь дом. Я сразу была уверена, что убийца скрывается где-то рядом. А в том, что это было именно убийство — сомнений не было. Ведь женщин убили отнюдь не пирогом! Их травили постоянно, а в этот день, можно сказать, они получили окончательную, смертельную дозу!

В маленьком дворике притихли все, даже, казалось, умолкли чайки. Но, нет. Эти белые пернатые вскоре снова напомнили о себе. Кто-то из них громко крикнул в вечерней тишине, а затем прямо посреди двора образовалась белая клякса.

— К удаче, — сказала негромко Эльза Тоомас.

Все переглянулись, а Эрнестина Вольф продолжила.

— Итак, в доме было всего десять квартир, но начинать поиски убийцы следует всегда с кого, господин следователь? С родственников. С самых близких, вам ли об этом не знать? Но какие родственники у нас были в наличии? У Матильды Турунен осталась дочь, Нина. Женщина одинокая, которая получает в наследство как минимум квартиру.

— Что вы такое говорите? Вы, незнакомая женщина! — рыжая соседка с первого этажа в возмущении вскочила со своего кресла.