Некоторое время царила тишина. Наконец, Стерх объявил:

– Дрянное дело.

– Исключительно точное определение, – согласилась Вика, с чрезмерным удовольствием принимаясь за свою колу.

Снова помолчали. Воздух после холодной колы стал какой-то сладкий, немного липкий, но уже не только от пота. Возможно, кому-то это нравилось, но не Стерху. Поэтому он и предпочитал пиво, а не… американский газированный квас.

– Они вернулись. Оба. По крайней мере, такой доклад от своего агента получили Прорвичи.

– Ага! – выдала Вика.

– Потому пока считается, что никакого дела и не было. Так думает Прорвич-старший. Младший, кажется, соображает по-другому, но теперь и он вынужден пригаснуть.

– Да, – согласилась Вика.

– Меня считают последним шутом и полной бездарностью.

– Вот уж правда… Ну, так выглядит… Иногда, я хотела сказать.

– Так как им не нужна никакая дальнейшая работа…

– Ты вернул им деньги!?

Стерх отпил колы, обрадовавшись, что может сделать хотя бы это.

– Именно.

– То есть, ты взял все оставшиеся у нас восемьдесят долларов, и швырнул их им в лицо? Прямо вот с таким же видом, с каким сейчас сидишь там, на краю стола?

– А что ты бы сделала на моем месте?

Она посидела спокойно, потом решительно произнесла:

– Что бы сделала я? Да я бы придушила их обоих, и заставила сожрать эти деньги под стволом твоей пушки. Старшего – полусотенную, а остальное – этого засранца младшего.

Стерх допил колу и хмыкнул.

– В этой конторе есть хотя бы одна сигарета?

Пачка появилась в руке Вики и метко плюхнулась Стерху на живот, он едва успел ее подхватить. Как всегда, это были «Кэмел» без фильтра, с большой добавкой турецкого табаку, резкие, как наждачная бумага. Стерх давно хотел спросить, не курит ли их Вика потому что все еще тайно влюблена в герра Шелленберга из «Семнадцати мгновений», в исполнении Табакова, разумеется, а не в реального. Именно он, кажется, любил эти сигареты, и курил их все время. Но так и не спрашивал, лишь иногда пытался сравнить себя с этим киногероем и приходил к самому неутешительному выводу, разумеется, на свой счет.

Закурив, Стерх кинул пачку назад. Вика посмотрела на него, допила колу, откинулась на спинку стула и тоже взяла сигарету. Стерх не спускал с нее глаз.

– Виктория, – сказал он, выпуская густое облако дыма, – теперь послушай меня внимательно. Так дальше продолжаться не может. Уже больше трех месяцев мне нечем платить тебе, а с наступлением сентября будет четыре… Кроме того, я не плачу за квартиру, нет денег на налоги, нет денег на бензин для моей тачки. Это значит – все, финиш. Приплыли. Я закрываю бюро.

– Нет, нет и нет, – запротестовала Вика, и очень энергично. – Не стоит смотреть на вещи так трагично.

– Не будем спорить или торговаться, – решительно продолжил Стерх. – Я решил.

Вика помолчала, стряхнула пепел в корзину для бумаг, где не было ничего, кроме обертки от жевательной резинки.

– Пожалуй, я действительно перегнула палку с этой «колой», – произнесла она вдруг. – Следовало, как ты и просил, купить пива.

– Это совершенно ни при чем. Я просто не хочу, чтобы ты, такая способная и красивая девушка, тратила свою единственную жизнь на такое безнадежное дело, как мое агентство.

– Ну, лично я думаю, что жизней у меня много, – спокойно ответила Вика. И продолжила: – Стерх, шеф, любезный мой начальник… Это просто настроение. Чувство упадка, усталость, может быть, ты даже слишком близко принял слова Прорвичей о своей бесталанности… Но это они сказали зря. Мало кто на твоем месте сумел бы сделать столько, сколько ты. Правда. И если бы не этот подлый охранник, или кем он там себя считает, ты бы вообще все дело раскрутил в лучшем виде… В общем, я остаюсь.

Она сидела потная, немного злая, довольная, возбужденная и даже взъерошенная. Именно в таком порядке. Стерх посмотрел на нее, прищурившись, затянулся покрепче.

– Это твое последнее слово?

– Более того, – сказала она, твердо постукивая кулаком по краю стола. – Я и тебе не позволю отвалить от этого дела.

Стерх погасил сигарету.

– Я и не собирался… А потому должен признать – ты отличный парень, Вика.

– Парень? И это похвала за все что я делаю? – Вика потрясла головой. – Я могла бы быть твоей матерью, и это стало бы видно каждому, если бы… Иногда я не пользовалась краской для волос.

– Даже так? – Стерх подумал, не начать ли новый разговор о том, какого же настоящего цвета волосы у его напарницы, но не решился. Как всегда.

– Мы должны найти новое дело, – решительно проговорила Вика.

– Но я… – начал было Стерх.

– Чтобы мы могли и дальше продолжать раскручивать дело Нюры, – завершила Вика свое предложение.

– Скорее всего, никакого дела нет, – промямлил Стерх и подумал, что теперь-то уж наверняка клянчить еще одну сигарету неудобно, но у него где-то оставалась трубка и пакетик с табаком.

– Ты просто не прочитал это.

Вика сняла с его стола факс и сунула под нос Стерху.

– Что-то интересное? – лениво спросил Стерх.

– Я только что получила по каналу связи с журналом «Интерполиция». Они получают все сводки по бывшему СССР. А кое-что даже из Европы.

Стерха охватило темное предчувствие. Не спуская взгляд с Вики, он взял факс.

– Но ведь это по-украински!

– На таком языке они там пишут отчеты, – объявила Вика. – Теперь.

– Ничего не понимаю. Если тебе что-то понятно, то переведи.

Вика взяла лист и стала читать.

– «Вчера, приблизительно в шесть часов утра, на склоне горы Лысая, обращенном в сторону поселка Орлиное, обнаружено тело девушки около двадцати лет. До настоящего времени не удалось идентифицировать ее, поскольку она упала с обрыва более пятидесяти метров высотой, и в результате оказалась полностью обезображенной. Погибшая не имела при себе никаких документов. Единственное, что может помочь определить ее – обручальное кольцо на среднем пальце левой руки. Местная милиция не стала обращаться к жителям, чтобы они помогли определить личность погибшей…»

Вика сложила факс пополам, потом пригладила на столе рукой.

– Где находится эта гора Лысая? – спросил Стерх.

– Вообще-то, этих Лысых – тьма. И даже в Крыму есть две, если не ошибаюсь, – проговорила Вика, хотя наверняка все уже выяснила самым подробным образом. – С одной Лысой начинается Ай-Петринская гряда. Другая – севернее, километрах в двенадцати. Поскольку упоминается Орлиное, я думаю, что именно Ай-Петринская и есть. – Она помолчала. – Та самая, с которой была сброшена эта девушка. Потому что в случае северной Лысой упоминался бы поселок Передовое.