Она даже взялась найти ей место. «Эту вашу хозяйку все тут знают, она злая и жадная», — говорила дворничиха.

Вечером в дворницкую к Наташе забежала Настенька и посоветовала ей:

— Попросите прощения у хозяйки, Наташа. Она вас простит и оставит. Она всегда так кричит… Она сама сказала, чтобы вы прощения попросили, и она простит.

— Нет… ни за что не вернусь!.. Лучше с голоду умру… Да и в чем моя вина? Скажите лучше, что Саша?

— Ей доктор вынул из глаза кончик иглы. А глаз весь кровью затек… Больно-то как, наверное!.. Очень она плачет…

— Бедная! Настенька, не обижайте девочек. Они маленькие, глупые… — попросила Наташа.

— Ну вот еще! Чего нам с ними нянчиться? Мы все тоже в девочках жили, также горе мыкали…

В это время в дворницкую вошла дворничиха и радостно сообщила:

— Вот вам и место. Завтра идите, тут рядом, по этому адресу… Жить будете в доме. Барыня молодая, богатая…

У Наташи появилась надежда…

У барыни-куколки

С адресом в руках Наташа остановилась в воротах большого каменного дома. Она походила по двору, спустилась к дворнику и узнала, что квартира № 2 — на третьем этаже, направо.

Наташа вошла в большую светлую кухню. Толстая кухарка недовольным голосом спросила:

— Опять портниха?

— Да, по рекомендации. Меня Анна Осиповна прислала.

— А, ну идите, идите, красавица. Недолго поживете…

Миленькая, нарядная горничная, в черном платье и белом плоеном[15] переднике, с белой наколкой на голове, провела Наташу по темному коридору. Они вошли в красивую, точно бонбоньерка, розовую комнату. В кресле сидела молоденькая, хорошенькая барыня, вся в шелку, в газе, в лентах и кружевах. Вся обстановка, мебель, множество безделушек на столах, на полках делали комнату похожей на игрушечную. И сама барыня — беленькая, розовая, с большими наивными глазами, с кудряшками на лбу — походила на фарфоровую куколку. Казалось, надо нажать пружинку, и барыня-куколка заговорит: «Па-па!» или «Ма-ма!».

Она едва взглянула на вошедшую и рассеянно спросила:

— Опять портниха?

— Да, по рекомендации Анны Осиповны, — ответила горничная.

Барыня рассматривала модные журналы и была очень занята.

— Это ужасно, ужасно! Можно голову потерять от огорчения!.. Я просто сна, покоя лишилась… Ни пить, ни есть не могу, — проворковал нежный голосок.

Наташа сочувственно взглянула на хозяйку, и в ее голове мелькнуло: «Бедная барыня, такая молоденькая, хорошенькая, а у нее, наверное, какое-то большое горе…»

— Вы ведь хорошо знаете моды? — спросила барыня Наташу. — Ну, так вы меня поймете. Подумайте, в прошлом году мне сшили десять платьев и четыре из них — в конце сезона… Теперь только что сезон начинается, и все надо переделывать. Это ужасно! Оказывается, рукава теперь носят не внизу широкие, а наверху… Не могу же я надеть платье с немодными рукавами!.. Что обо мне станут говорить?! Мне выйти не в чем… Я просто в отчаянии!.. Я даже заболела от огорчения… Какое платье ни возьмешь — все не годятся!..

— Рукава можно переделать, — сочувственно сказала Наташа.

— Переделать!.. Это я и сама знаю. Но где ж я найду такую материю? Теперь и не подберешь. А мой муж человек небогатый. Не может мне постоянно делать новые туалеты… Я должна старые донашивать… А их уже надеть невозможно!..

— Можно поискать по образчикам, — предложила Наташа.

Барыня-куколка посмотрела на Наташу и милостиво проговорила:

— Вы мне понравились. У вас скромный вид. А то ко мне все приходили портнихи, которые желают из себя барышень разыгрывать. Оставайтесь у меня. Мои условия такие: с девяти часов утра и до девяти вечера — двенадцать рублей в месяц. Обед с моего стола, завтрак; утром к кофе с молоком полагается булка. Кажется, условия хорошие, сыты будете, и жить у меня спокойно. Нового вы шить не будете. Нарядное шьет очень хорошая и дорогая портниха… А попроще — Анна Осиповна. Главное, перешить все рукава. И вообще — обновить мои туалеты. Вы ведь умеете шить по журналу?

— Да, умею. Я училась в приюте.

— Как вас зовут?

— Наташей.

— Поля, проводите Наташу в мою гардеробную. Я сейчас туда приду.

Гардеробная — это большая комната в конце квартиры, заставленная шкафами и сундуками. У полукруглого окна — стол, на нем швейная машинка. За шкафами помещалась кровать для портнихи.

— Вот ваша тюрьма, — сказала Поля и рассмеялась.

Вскоре вошла барыня, и с ней, казалось, ворвалось дыхание весны — с запахом фиалок и ландышей.

— Надо серьезно обсудить, как переделать мои туалеты, — сказала она своим нежным голоском.

Горничная Поля принялась вынимать из шкафов и сундуков целые вороха платьев, корсажей, юбок… От всевозможных цветов, от блеска шелка, богатства отделок, стекляруса, газа, кружев у Наташи закружилась голова. Ей стало страшно и показалось, что она никогда не разберется в этих горах туалетов.

Барыня трещала без умолку.

— Вот к этому лифу я думаю купить пан[16] в цвет или немножко темнее… Лучше будут выделяться прошивки… Вот тут на рукавах вы сделаете узенькие-узенькие складочки. Знаете, едва ухватите материю. А из-под складочек — три оборочки плиссе и, знаете, так, будто это не прошито, а само выходит. Понимаете? Здесь мы положим мех и бархат. А из-под бархата — мягкий шифон. Поняли?

Наташа ровно ничего не понимала… Ей становилось жутко. Она боялась, что не справится со всей этой работой, и молила Бога, чтобы он помог ей.

Барыня говорила два часа, без перерыва, без остановки… И чего только она не придумала — и рюши, и буфы, и оборки, и подкладки, и ленты помпадур, и отделка золотом и серебром, и кружева бристольские, и полувалансьен, и мех, и шелк, и бархат… Наташа сосредоточенно слушала, но мало что поняла и, конечно, половину забыла.

Наконец барыня замолчала. Она решила прежде всего переделать легкое черное платье, которое надо было надеть по случаю траура.

Они пошли в будуар, стали примерять черное платье. И снова разговоры, разговоры — без конца… Наконец с трудом решили, что и как надо сделать.

— Ступайте теперь завтракать, Наташа, — разрешила наконец хозяйка. От непривычки у Наташи закружилась голова и даже потемнело в глазах.

Только Наташа села завтракать, как зазвенел электрический звонок, вбежала Поля и торопливо сказала: «Идите скорее к барыне!»

— Ах, Наташа, я передумала, — озабоченным голосом заговорила куколка. Нельзя положить эти кружева на черный лиф… Это будет не в тон с мешочком. Я нашла другие. Пришейте поскорее вот это и прикиньте на мне.

Наташа кое-как пришила, примерила, перешила, опять примерила… А остывший завтрак доела уже перед самым обедом.

Ровно неделю прожила