Передо мной словно воплощение того, что вынуждало ползти от машины к машине, прятаться и замирать при малейшем звуке, по-звериному затаиваться в тени, отчаянно страшась, что кто-то вроде него схватит меня, сестру, маму. Он куда хуже тех, кому хватило наглости похитить мою сестренку, беспомощную маленькую девочку. Он в буквальном смысле преграждает мне путь к ее спасению.

— Что ты сказал? — Будучи девушкой цивилизованной и воспитанной, я даю ему шанс.

— Я сказал...

Я с размаху бью его торцом ладони в нос, вложив в удар всю силу, и чувствую, как ломаются хрящи. Даже лучше — он как раз снова высунул язык, в который врезаются зубы. Голова запрокидывается, разбрызгивая кровь из прокушенного языка.

Он и впрямь разозлил меня не на шутку, но действия мои вполне обдуманны. Я порой могу что - нибудь сдуру сболтнуть, но никогда не начинаю драку, не вняв голосу разума. В данном случае я решила, что победила, едва сделав первый ход. Подобная тактика запугивания весьма распространена среди забияк вроде него. По их мнению, более слабый противник должен в страхе съежиться и отступить.

Мой расчет примерно таков: он на фут выше и шире меня, с хорошей солдатской выучкой, а я всего лишь девушка. Будь я мужчиной, остальные позволили бы нам выяснить отношения самим. Но люди обычно считают, что когда девушка бьет вооруженного парня выше ее на голову, это самооборона. А поскольку вокруг полно крепких мужчин, самое большее секунд через десять кто- нибудь нас разнимет.

Так что я наверняка окажусь победительницей без особого вреда для себя, поскольку, во-первых, привлеку внимание Оби, что мне изначально и требовалось; во-вторых, унижу эту безмозглую обезьяну, показав всем, что он собой на самом деле представляет, и, в-третьих, дам понять, что со мной не так-то легко справиться.

Не учитываю я лишь одного: на что окажется способен Боуден за эти десять секунд.

Несколько мгновений он ошеломленно смотрит на меня, и я вижу, как нарастает его ярость.

А потом он с размаху бьет в челюсть. И бросается на меня всем телом.

Я приземляюсь на спину, отчаянно пытаясь превозмочь боль в лице и легких, не дающую вздохнуть. К тому времени, как он усаживается верхом, я понимаю, что у меня осталось еще секунды две. Возможно, какой-нибудь рыцарь окажется даже быстрее. Возможно, Раффи уже мчится к нам, чтобы оторвать от меня эту гориллу.

Боуден хватает меня за ворот свитера и замахивается для очередного удара. Что ж, нужно это пережить, а потом кто-нибудь наверняка окажется рядом.

Ухватив мизинец сжимающей мой свитер руки, я с силой выворачиваю его.

Немногие знают, что, когда ломается мизинец, боль передается через ладонь, запястье и руку всему телу. Боуден дергается, скрежеща зубами и судорожно корчась.

Только теперь удается бросить взгляд на тех, кто стоит вокруг.

Поначалу мне казалось, что в этом лагере собрались самые неповоротливые солдаты за всю историю войн. Но я ошибалась. На месте драки за рекордное время столпилось удивительно много народу. Проблема лишь в том, что они ведут себя словно дети на школьном дворе, прибежавшие поглядеть на драку, вместо того чтобы разнять дерущихся.

Мое удивление дорого мне обходится. Боуден бьет локтем в правую грудь.

От пронзительной боли я едва не теряю сознание. Сворачиваюсь в клубок, насколько это возможно с сидящей на мне двухсотфунтовой тушей, но это не спасает меня от удара открытой ладонью по лицу.

К боли теперь добавляется и унижение — будь я мужчиной, он бы врезал кулаком. Великолепно. Если он и дальше будет хлестать, а я ничем не смогу ответить, я лишь продемонстрирую, что со мной можно делать что угодно.

Где Раффи, когда он так мне нужен? Краем глаза замечаю его среди толпы. Лицо его крайне мрачно. Он что-то пишет на банкноте, затем отдает ее какому-то парню, который собирает у всех деньги.

До меня доходит, чем они занимаются. Они делают ставки!

Что еще хуже, те немногие, что подбадривают меня криками, вовсе не желают моей победы — они просят продержаться еще хотя бы минуту. Похоже, никто даже не ставил на мою победу, только на то, сколько я протяну.

Вот тебе и все их рыцарство...

За это время я успеваю блокировать еще два удара сидящего на мне верхом Боудена. Удары приходятся на предплечья, и синяки покрываются новыми синяками.

Поскольку спасения ждать не приходится, пора всерьез подумать о том, что делать дальше. Приподняв над землей ягодицы, словно гимнаст, я обхватываю ногами толстую шею Боудена, сжимаю лодыжками его горло, а затем толкаю тело вперед, резко опуская ноги.

Боудена отбрасывает назад. Глаза его расширяются.

Сплетясь воедино, мы раскачиваемся, словно кресло-качалка. Он приземляется на спину, разбросав ноги по сторонам от меня. Я внезапно оказываюсь в сидячем положении, не отпуская его горла.

В то же мгновение я бью обоими кулаками в пах.

Теперь его очередь сворачиваться клубком.

Радостные крики толпы внезапно стихают. Слышен лишь стон Боудена. Похоже, у него проблемы с дыханием.

Для надежности я подпрыгиваю и пинаю его в лицо с такой силой, что тело разворачивается на пол-оборота.

Я замахиваюсь для очередного пинка, на этот раз в живот. Когда силы неравны, такого понятия, как грязные приемы, не существует. Это мой новый девиз. Думаю, буду придерживаться его и дальше.

Прежде чем я успеваю завершить удар, кто-то хватает меня сзади, прижимая руки к телу. Сердце отчаянно колотится от прилива адреналина, все мое существо требует крови. Я отбиваюсь и кричу.

— Спокойно, спокойно, — говорит Оби. — Хватит. — Его голос, словно бархат, ласкает мои уши, руки охватывают ребра подобно стальным лентам. — Тихо... успокойся, уже все... Ты победила.

Он выводит меня из круга и сопровождает сквозь толпу, продолжая успокаивать, но не ослабляя стального захвата. Я бросаю гневный взгляд на Раффи. Меня могли избить до смерти, а он лишь проиграл бы свою ставку. Вид его все еще мрачен, мышцы напряжены, лицо бледное, словно от него отлила вся кровь.

— Где мой выигрыш? — спрашивает Раффи.

Я понимаю, что он обращается не ко мне, хотя взгляд устремлен на меня, будто ангел хочет убедиться, что я слышу его наравне с остальными.

— Ты ничего не выиграл, — весело отвечает какой-то парень.

Именно он собирал ставки.

— Что ты имеешь в виду? Моя ставка ближе всего к тому, что произошло, — рычит Раффи.

Сжав кулаки, он поворачивается к парню, и вид у него такой, словно он сам готов вступить в

драку.

— Эй, приятель, ты не ставил на то, что она победит. Близко не считается...

Их голоса стихают, когда Оби затаскивает меня в столовую. Не знаю, что хуже — что Раффи не бросился меня защищать или то, что он поставил на мой проигрыш. Столовая представляет собой просторный зал с рядами складных столов и стульев. Вряд ли потребуется больше получаса, чтобы все их сложить. Судя по всему тому, что я видела, весь лагерь спроектирован так, чтобы можно было убраться меньше чем за час.