Она сейчас сама была готова в это поверить. Ей надо было верить хотя бы в Эливерта. Потому что от собственной смелости уже не осталось даже тени. Надо было говорить дерзко, гордо подняв подбородок, стоять натянутой стрункой, расправив плечи, несмотря на сведённые за спиной руки, и не отводить взгляда. Это был единственный шанс не сломаться окончательно, не впасть в истерику, не потерять себя.

– Боится… – покачал головой Секач. – Потому что знает меня. И ты боишься тоже. Ты ведь тоже знаешь, кто я? Знаешь, как меня называют?

– Свиньёй, кажись! – хмыкнула Романова, пытаясь изобразить одну из презрительных гримас Эливерта.

Секач замахнулся неторопливо и наотмашь ударил её по губам. Не так чтобы очень сильно, но в голове зазвенело, в глазах радужные круги заплясали, и во рту тотчас появился солоноватый привкус крови.

Опять по несчастной головушке!

Впору было потерять сознание. Но падать в обморок в компании этих головорезов, было ещё страшнее, чем оставаться в сознании. Хотя, очень может быть, что скоро она будет мечтать о том, чтобы забыться и не чувствовать, что с ней творят.

Словно подтверждая эту мысль, Лахти покачал головой:

– Зубастая, значит… Смелая. Ты не торопи время! Успеешь ещё, всё успеешь. И смелую из себя построить, и порыдать, и покричать. А потом будешь умолять, чтобы мы дали сдохнуть поскорее твоему атаману, и тебе самой! Но мы спешить не станем. Я слишком долго его искал. А тебе просто не повезло, золотая девочка. Жаль, да ничего не поделаешь! Ну что, пойдём проверять, действительно ли ты золотая? Сколько ты стоишь в глазах Эливерта?

Прокравшись по лесу, они обошли мельницу со стороны холма. Звонкие ручьи, весело подпрыгивая на камнях, торопливо бежали вниз по склону. И это журчание заглушало шаги разбойников, и без того острожных, как волки.

Лахти что-то шепнул похитившему её бородачу. Он и ещё один, из шедших впереди, свернули в сторону и направились к сараю, притулившемуся позади мельницы. Остальные двинулись к бревенчатому пирсу – прокравшись по нему, можно было оказаться у самого крыльца.

«Решили окружить дом и отрезать пути к отступлению», – догадалась Настя.

Сейчас она насчитала семеро лиходеев. Получалось, что всего в шайке девять человек. Не сходилось как-то…

Кляп ей вернули, а вот руки так и не связали. Но с двух сторон Настю конвоировали молодчики, один вид которых отбивал желание куда-нибудь ринуться.

Деревянный настил, узкий и местами довольно скользкий от набегавших волн, не позволял идти всем сразу. И шайка быстро вытянулась в цепочку.

Один из двух конвоиров тотчас вывернул ей руку, так что захотелось взвыть.

Осторожно, как крысы, они пробирались мимо мельничного колеса, всё ближе к террасе и входу в дом.

Настя шла понуро, как уставший от работы мул. Она понимала, что все речи Лахти имели только одну цель – напугать её, повергнуть в отчаяние. И ему удалось добиться своего.

Он вообще мог ничего не говорить. Насте было достаточно вспомнить, как вздрогнул Эливерт в доме Ферлаада, узнав, кто идёт по его следам. Или просто посмотреть по сторонам.

Она всё отчётливее понимала – это конец всему. И молить Небеса можно только о том, чтобы всё закончилось поскорее. Но каждый раз, когда Настя поднимала глаза на окружавших её бандитов, и эта слабая надежда таяла.

Тот, кто сказал однажды, что ожидание смерти, хуже самой смерти – несомненно, был прав. О, а как же хочется жить!

Ещё вчера они с Эливертом считали себя везунчиками… Куда делась та удача?

Но ведь он всегда находит выход даже из самых безнадёжных ситуаций. Он, гад такой, просто обязан придумать что-нибудь!

Да, знал бы ещё Ворон, что уже пора искать этот выход… Он ведь там греется себе у камина и не подозревает, что его потихоньку берет в кольцо банда лютых отморозков.

Позади кто-то оступился на скользких брёвнах, чуть не свалился в воду и налетел на конвоира Рыжей. Тот едва удержался на ногах, выругался в полголоса, пытаясь вернуть себе равновесие. На одно короткое мгновение он выпустил Настю из своих лап.

Та почти не колебалась – на это времени не было. Всё равно убьют ведь, а так хоть какой-то смысл, не напрасно с жизнью расстанется.

Она вырвала кляп и закричала:

– Эл! Лахти здесь!

Первый же удар сбил с ног, второй – вот гадство! – показалось, что он пришёлся сразу на всё тело.

Настя сжалась в комочек, слезы брызнули из глаз. Но, к её удивлению, третьего удара не последовало.

– Подними её! Теперь уже что таиться? И кляп выбрось – скоро мне будет нужен её голос… – громко сказал Секач, недобрая улыбка скривила его некрасивый рот.

И пошёл вперёд, уже не таясь, словно король в окружении свиты.

***

– Тук, тук, тук! А мы к вам… Эливерт, друг дорогой, где же ты? Хотел сюрприз тебе устроить, но твоя девка его испортила. Я смотрю, она не очень послушная девочка… Зато какая милая!

Лахти поднял руку, подавая знак своим. И Настю тотчас подтащили поближе.

Они стояли на бревенчатом помосте, рядом поскрипывало на ветру колесо. Лахти говорил, пристально смотря на крыльцо и окна мельницы, но временами и по сторонам поглядывал. Остальные просматривали весь периметр пруда.

Секач безжалостно вцепился Дэини в горло, подтащил к себе, заставляя пригибаться под его рост. Дышать получалось, но цепкие пальцы сдавливали так больно!

– Ну, где ж ты, Ворон? Невежливо – гости пришли, а ты не встречаешь! Хорошо хоть хозяюшка к нам сама явилась. А как ты думаешь, она мне угодить-то сможет? Вот честно, какой бы ты сволочью ни был, но баб ты выбирать умеешь! Этого не отнять. Эй, Эливерт? Помнишь нашу прежнюю милашку? Хороша была, да? Огонь-девка! Ох, как она стонала и извивалась каждый раз, когда я её обхаживал! А потом она мне рассказывала, что ты шепчешь ей наедине. И мы дружно с ней ржали над этими слюнявыми глупостями. Скажи кому – не поверят, каким же ты был дураком! Вифрийский Ворон – посмешище ходячее! Ты вроде жениться на ней хотел, да? На шлюхе, у которой добрая половина Эсендара перебывала…

Секач на миг прервал свою долгую язвительную речь. Наверное, ждал ответа. Но его не последовало. И он продолжил грязные насмешки.

– Ей же ничего кроме твоих денег не надо было. А потом ничего кроме моих денег. Знал бы ты, сколько я ей пообещал за тебя…