Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Секач засуетился, торопливо направляясь к берегу. Впереди него шла троица его людей. Рослые молодчики Фрай и Лаван тащили обессиленную Настю. И кто-то ещё плелся сзади.
Что-то булькнуло совсем рядом, словно бросили камешек в воду…
И тут же шмяк, шмяк, шмяк!
Настя неожиданно лишилась поддержки и упала на колени.
Вскинула голову и поняла – её отпустили!
Фрай дёргался рядом, обеими руками зажимая бьющий из раны фонтан крови. А Лаван плавал, раскинув широко руки и ноги, и из глаза у него торчал арбалетный болт.
Шмяк, шмяк.
Лахти и вся компания ломанулись под прикрытие берега, озираясь и пытаясь понять, откуда стреляют. Самый последний, тот, что шёл за Настей, не успел добежать – заорал и упал на брёвнах, перекатываясь и пытаясь вырвать болт из ноги.
Всё это произошло меньше, чем за минуту.
Решение моментально пришло к Насте. Более того, в тот миг ей показалось, что она отчётливо услышала голос Эливерта. Это была только её собственная фантазия. Но она исполнила приказ, которого невозможно было ослушаться – «В воду!» – и нырнула с пирса, не вставая, словно спугнутая рыбаками русалка.
– Твою ж! Девку держи! – заорал Лахти.
Это она ещё успела услышать, а потом ледяная мгла поглотила её.
Никогда в жизни Романовой не было так холодно – даже в самый суровый трескучий мороз. Словно миллион мелких ледяных зубов впился в её кожу. Сердце в груди грохотало набатом, норовя проломить ребра и выскочить наружу. Легкие сдавил спазм, даже будь она на поверхности – вряд ли бы смогла дышать.
Ещё чуть-чуть, и она пойдёт ко дну, а всплывать тоже нельзя.
Настя сделала пару гребков под водой, открыв глаза. Что-то тёмное маячило впереди… Колесо!
Она сделала ещё рывок и поднялась на поверхность.
Вынырнуть – это риск опять попасть в руки Лахти, но воздух был на исходе, выбора не оставалось.
В этот раз Рыжей повезло – её пока не заметили. Но здесь, в тени колеса и его крепёжных балок, совсем рядом с бревенчатым настилом, по которому ещё метались разбойники, она не могла прятаться долго.
Да и ледяные воды Топлюхина пруда беспощадно высасывали из неё жизненное тепло. Настя уже не чувствовала ноги, а зубы выбивали такую дробь, что хоть танцуй фламенко.
– Девку ищите! – рявкнул снова Лахти, вжимаясь в стену мельницы и задирая наверх плешивую голову.
Тот, что был ранен в ногу, попытался выполнить приказ – свесился с пирса, вглядываясь в воду. Но Настя была как раз у него за спиной.
Онемевшая от холода рука соскользнула с лопасти колеса – плеск, такой тихий, что и не различить, но головорез вскинулся словно хищник, развернулся.
– Вот она! Дрянь!
Он бы схватил её, если бы не нога. Но рана помешала ему быть проворнее – пока вскочил, Настя уже снова ухнула с головой под воду. Вынырнула она чуть дальше и отчаянно погребла к берегу, успевая при этом ещё и оглядываться в страхе. Сил не было.
Зато очень хотелось жить!
– Тварь! Уйдёт! Стреляй! – заорал Секач одному из разбойников, у которого был лук.
Но тот даже не успел прицелиться, только встал в стойку…
Шмяк. И фонтанчик крови брызнул из пробитого болтом затылка.
– Вон там он! – заорал раненый в ногу, отползая ближе к колесу. – Из чего он? Владетель его забери! У него же кроме меча не было ничего.
– А то ты не видишь? Из самострела, – заорал другой, прикрывая Лахти, и прицелился из такого же оружия, напоминавшего короткий арбалет, в указанную сторону. – Я даже догадываюсь, где он его раздобыл…
– У Двурга. Где ж ещё… – Лахти почти взвыл. – Что же ты творишь, падаль недобитая? Я с тебя шкуру сниму живьём!
– Поймай сначала! – неожиданно ответила крыша сарая.
– Давай! – тихо велел Лахти арбалетчику. – У него это последний болт был.
Тот вскочил, прищурился, выстрелил раз, ещё, ещё.
Шмяк. И он вместе с самострелом оказался в воде.
– Вот теперь последний, – весело сообщила крыша.
Что-то там зашуршало, глухо бухнуло.
– Уйдёт, скотина… Быстро на берег! – рявкнул Секач, обернулся на хромого. – А ты девку тащи сюда! Она теперь нам вместо щита будет. Или хочешь здесь сдохнуть?
***
Настя уже чувствовала дно. Она цеплялась за него руками, но встать на ноги не получалось. Она так замёрзла, что уже не могла шевелиться. И всё-таки чудом доползла до берега, упала прямо в грязь. Она всё слышала, она видела, что шайка добежала до берега и скрылась за мельницей. Через пару минут они настигнут её.
А ещё, ковыляя по мокрым брёвнам, в её сторону направлялся тот, хромой.
Но Настя просто не могла встать.
Ещё шагов десять, и…
Хромой рухнул как подкошенный – из спины торчала рукоять кинжала.
Но он ещё был жив. Приподнявшись на руках, он подтянулся и упрямо пополз вперёд.
Эливерт появился как будто из воздуха. Не было, и вдруг – вот он. Склонился над раненым, прижал к земле коленом и, как тогда, у «Золотого гуся», задрав голову бедолаги за волосы, перерезал горло.
До Насти оставалось несколько шагов, но атаман только бросил короткий взгляд в её сторону и велел:
– Держись позади меня!
Спасибо, подсказал! А то хотела вскочить и бежать, или погулять пойти!
Она даже встать на ноги всё ещё неспособна.
А Эл уже направился прочь. В одной руке – короткий меч, в другой – длинный кинжал. Крутанул «мельницу», блеснула сталь. И замер в боевой стойке.
На берег выскочили побагровевший Лахти и светлоголовый бородач, похожий на викинга.
Разбойники застыли напротив друг друга, похожие на зверей, не поделивших территорию. Пока ещё примеряются, оценивают друг друга, но через миг уже полетит шерсть клочками, брызнет кровь, пойдут в ход клыки и когти.
– Эй, ребята! Сюда все! Он здесь, – громко кликнул Секач.
– Кого ты зовёшь, Лахти? – улыбаясь, спросил Эливерт. – Больше никто не придёт. Вас только двое. А скоро ты останешься один…
Настя постаралась сесть. Несмотря на слабость и озноб, получилось. И теперь она смотрела на происходящее рядом, не отводя взгляда.
Эливерт умел пользоваться голосом и придавать ему пугающие нотки, если того
