Фонтанарес (опускаясь на одно колено). О, благодарю! Океан, я мечтал покорить тебя, а ныне в тебе одном я нахожу защиту: ты сохранишь мою тайну на веки веков! (Киноле.) Пусть Мониподио выйдет в открытое море и пусть немедленно потопит корабль.

Кинола. Позвольте, что же это такое? Кто из нас, вы или я, сходит с ума?

Фонтанарес. Повинуйся.

Кинола. Но, дорогой мой господин...

Фонтанарес. Дело идет о твоей и моей жизни.

Кинола. Повиноваться, не понимая! Попробую в первый раз. (Уходит.)

Те же, кроме Кинолы.

Фонтанарес (к дон Фрегосо). Ваша светлость, отложим спор о первенстве, его нетрудно будет разрешить. Но, во всяком случае, голову свою я желаю сохранить, и вы, конечно, не откажетесь выдать мне вот этот протокол, потому что он содержит мое оправдание перед королем Испании, нашим повелителем.

Дон Рамон. Так вы признаете мои права?..

Фонтанарес. Я признаю все, что вам угодно, даже что О плюс О — бином.

Дон Фрегосо (посовещавшись с Великим инквизитором). Ваша просьба законна. Вот заверенный список протокола. Подлинник останется у нас.

Фонтанарес. Итак, жизнь мне дарована. Вы все, здесь присутствующие, смотрите на дон Рамона как на истинного изобретателя корабля, который только что двигался силою пара на глазах у двухсот тысяч испанцев?

Все. Да...

Появляется Кинола.

Фонтанарес. Так вот, дон Рамон сотворил чудо, дон Рамон сможет его и повторить.

Слышен грохот.

Чуда больше не существует. Подобная сила небезопасна. И опасность, которой дон Рамон даже не подозревал, дала себя знать, пока он тут принимал награды.

Крики. Все бросаются на балкон взглянуть на море.

Я отомщен!

Дон Фрегосо. Что скажет король?

Великий инквизитор. Франция в огне, Нидерланды восстали, Кальвин взбудоражил всю Европу, — у короля так много забот, что он не может заниматься каким-то кораблем. Это изобретение и реформация, не слишком ли много за один раз? Так мы еще некоторое время будем ограждены от ненасытных притязаний народов.

Все уходят.

Кинола, Фонтанарес и Фаустина.

Фаустина. Альфонсо, я причинила вам много зла.

Фонтанарес. Мария умерла, сеньора. Я больше не знаю, что значат слова «зло» и «добро».

Кинола. Наконец-то он заговорил как настоящий мужчина!

Фаустина. Простите меня, я посвящаю себя вашим новым замыслам.

Фонтанарес. Простить? Это слово также стерто в моем сердце. Бывают такие несчастья, что сердце от них или разбивается, или становится бронзовым. Еще вчера мне было двадцать пять лет, сегодня вы сделали меня пятидесятилетним стариком. Вы отняли у меня целый мир, вы мне должны дать новый...

Кинола. О, если дошло до политики...

Фаустина. Разве моя любовь, Альфонсо, не стоит целого мира?

Фонтанарес. Да, потому что ты — великолепное орудие разрушения и гибели. Теперь я с твоей помощью покорю всех тех, кто мне мешал. Я беру тебя не в жены, а в рабыни, и ты будешь мне служить.

Фаустина. Служить слепо.

Фонтанарес. Но без надежды на взаимность. Ты знаешь сама, здесь — бронза. (Ударяет себя в грудь.) Ты помогла мне понять, что такое мир! О мир корысти, хитрости, происков и коварства, теперь поборемся!

Кинола. Сеньор!

Фонтанарес. Что?

Кинола. А я как же?

Фонтанарес. Ты единственный, для которого есть еще место в моем сердце. И наш путь втроем...

Фаустина. Куда?

Фонтанарес. Во Францию.

Фаустина. Едем скорее. Я знаю, какова Испания. Здесь замышляют вашу гибель.

Кинола (к публике). Надежда Кинолы — на дне морском. Благоволите простить наши ошибки. В Париже мы достигнем, наверно, гораздо большего. Ей-ей, ад вымощен благими изобретениями[19].