горишь и тебя это очень сильно вдохновляет. Что ж, берись, действуй! Что же до меня, — я слышал, как Игорь горестно вздыхает в моём сознании, — то я полностью поддержу тебя в любом решении. И, каким бы оно ни было, деньги на старт останутся у тебя, а офис в твоём полном распоряжении.

— Спасибо! Спасибо! — она хотела это воскликнуть, но тут же скривилась, видимо, от эха головной боли. — Спасибо тебе огромное, — это уже шёпотом.

— У тебя всё получится! — ободряюще проговорил я и подмигнул. — Главное, молись Рандому, и всё у тебя будет замечательно.

— Да, я молюсь, — чуть ли не со слезами на глазах ответила Дарья. — И вот как всё чудесно выходит!

* * *

Со Ждановым на пару мы привели Дарью в полный порядок, и она укатила на встречу со Строгановым. А Антон Павлович вплотную занялся Силиконой. Та, правда, воспользовавшись нашей отлучкой, успела-таки опохмелиться шампанским, так что головной боли у неё не было, но зато присутствовала повышенная весёлость.

Караоке она больше не хотела, зато хотела «мальчиков». И вот тут даже её желание исполнилось.

Дверь моего дома открылась, и к нам без спроса завалился шикарный брюнет в дорогом костюме с модной причёской и в тёмных очках. Эдакий мачо с обложек любовных романов. Под рубашкой явно перекатывались мышцы, а ещё за версту пахло дорогим парфюмом.

— Вы к кому? — спросил его администратор.

Я с интересом следил за происходящим с небольшой площадки на втором этаже, откуда прекрасно просматривался холл первого.

И лишь когда я услышал хриплый кашель рядом с собой, оказавшийся на поверку смехом Дезика, понял, что что-то не так.

— Я тут живу, — ответил брюнет, не понимая, что происходит.

Дезик зашёлся в хохоте, обратив на себя внимание недоумевающих мужчин с первого этажа.

— Оралик, — наконец, смог выдавить из себя цербер. — Они же тебя здорового никогда и не видели. Только обессиленного и страшненького. Вот и не признают.

— Оралиус? — удивился я, поняв, что передо мной никто иной, как инкуб, нажравшийся женской энергии. — Ты?

— Я, конечно, — ответил брюнет, внимательно глядя на нас. — Можно мне уже пройти? А то я подустал.

— Никаких подустал, красавчик, — раздался за моей спиной пьяненький голос Силиконы. — Я таких шикарных мужчин уже лет двадцать не видела. Так что давай, хороший мой, тебя ждёт вторая смена!

— О, я вижу вы, дорогая, уже тоже добрались до моих запасов, — демон явно был доволен и кайфовал от жизни. — Что ж, буду рад развлечь и вас.

— Да уж, — высказался я в пустоту. — Пантеон в изгнании.

— Ты теперь представляешь, насколько ему трудно было без кормёжки? — слегка укоризненно взглянув на меня, проговорил Дезик. — Одно дело, что вообще слабость, а, представляешь, видеть каждый день в зеркале, как увядаешь и превращаешься в урода? Тут не только самогон гнать начнёшь. Как ещё не повесился наш инкубчик, загадка.

— Я вешался, — ответил тот, поднимаясь по лестнице. — Но через час висеть надоедало, и я спускался. Дышать-то мне не обязательно.

— Вот, актуальные проблемы демонов, — указав лапой на Оралиуса, сказал цербер.

— Ну а что, — я не собирался оправдываться, тем более было не за что. — Это не я же его тут оставил на полгода без средств к существованию.

Оралик блеснул белозубой улыбкой и кивнул мне, признавая правдивость моих слов, но его тут же перехватила Силикона, взяв под руку, и увлекла в одну из комнат второго этажа.

— Понятное дело, — проговорил Дезик задумчиво. — Просто бедняге очень тяжко без кормёжки было.

— С этим я и не спорю, будем чаще подкармливать, — ответил я и понял, что ужасно устал. — Если что, я у себя на третьем.

* * *

Северский после того, как покинул императора, заперся в своей резиденции. И был настолько не в духе, что даже камердинер опасался к нему заходить. Он обещал всех убить, а затем уволить. Затем спохватывался и обещал сначала всё-таки уволить, а уже потом убить.

Ковровая дорожка, выходившая из кабинета в коридор, покрылась инеем, а кое-где даже заледенела. Одним словом, со светлейшим князем творилось что-то жуткое.

И вот в этот не самый подходящий момент ему позвонил Минеев. Хуже того, что с совершенно негодной темой.

— Здравствуйте, Игнат Валерьевич, — произнёс он бодро, ещё не зная, что практически попал в ледяную бурю. — У нас есть некоторые подвижки.

— Подвижки чего? — зло бросил ему Северский. — Крыши? Или несущих стен?

— Не совсем понял, — хмыкнул Минеев и продолжил говорить, не восприняв угрозу всерьёз. — Спешу доложить вам, что мы с Николаем Григорьевичем Тумановым разработали некий план, который с большой долей вероятности позволит нам наложить лапу на всё наследство Озеровых, — он, к сожалению, не услышал клокотания на той стороне. — Дело в том, что старое завещание, к которому мы будем апеллировать вполне позволяет сделать Туманова-старшего распорядителем всего имущества…

— Хватит! — рявкнул Северский, да так, что у Минеева чуть было телефон из руки не выпал. А вот ухо пришлось сменить. — Ещё слово про кого-нибудь из этого рода, и на месте твоей усадьбы останется ледяная глыба! Ясно?

— Да, но вы же сами хотели… — хозяин игорного клуба гораздо тяжелее соображал, если дело касалось не расклада карт.

— Плевать! К херам собачьим! — Игнат Валерьевич кипятился так, что припомнил даже ругательства черни. — Слышать про них не желаю! Что папаша, что сынок старший — идиоты и деграданты. Один мультики на коленке клепает, второй язык за зубами удержать не может!

— Простите, — тихо проскулил Минеев. — Я же не знаю, что произошло.

— Так ты сначала спроси, я тебе расскажу, — Северский понимал, что на собеседника-то злиться не за что, но сорвать на ком-то злость было просто жизненно необходимо. — Это клинический дебил, Туманов-старший, ляпнул при императоре про новое завещание, его возможную подделку и о своих притязаниях на наследство Озерова. Ну и получил сразу вердикт между глаз, в котором русским по белому написано, что всё забирает средний сын Игорь.

— И как же теперь быть? — проблеял Савелий Викторович, понимая, что все надежды вернуть деньги Туманова улетучились, словно с яблонь дым. — Он