Отворачиваюсь от него, выбираюсь из толпы и прислоняюсь к дереву, жадно вдыхая холодный морской воздух. Лицо горит, щеки пунцовые.

Я на краю Молочного леса и смотрю на волны, бьющиеся о черные скалы. Мгновение спустя замечаю на песке движение, словно там шевелятся тени. Прищуриваюсь. Нет, не тени. Селки, выходящие из моря. По крайней мере дюжина. Они сбрасывают свои глянцевые котиковые шкуры и вынимают серебристые клинки.

На празднество Охотничьей Луны пожаловало Подводное королевство.

Раздирая длинный ветхий наряд о терновник и вереск, бросаюсь назад. Бегу прямо к ближайшему стражнику. Он с тревогой смотрит на меня, запыхавшуюся, всю еще в лохмотьях Королевы Веселья.

– Народ моря, – задыхаясь, говорю я. – Селки. Они идут. Защитите короля.

Стражник не колеблется и не сомневается в моих словах. Зовет остальных рыцарей; они приближаются к трону и оцепляют его. Кардан в смятении наблюдает за ними, затем его на короткий миг охватывает настоящая паника. Без сомнения, он вспоминает, как Мадок приказал взять в кольцо тронное место во время коронации принца Дайна – как раз перед тем, как Балекин принялся убивать.

Объяснить не успеваю – из Молочного леса появляются селки. Их лоснящиеся тела обнажены, если не считать длинных веревок из морских водорослей и жемчужных ожерелий вокруг горла. Музыка умолкает. Стихает смех.

Тяну руку к бедру и достаю из ножен длинный кинжал.

– Что происходит? – вопрошает Кардан, поднимаясь.

Женщина-селки кланяется и отступает в сторону. Вперед выходят джентри Подводного королевства. Идут на ногах – не удивлюсь, если они появились у них только что. Идут по траве через подлесок, на них мокрые насквозь плащи, камзолы и рейтузы. Нельзя сказать, что наряд сидит так уж плохо. Но даже в таком наряде селки выглядят свирепо.

Глазами ищу в толпе Никасию, но не вижу ни ее, ни кузнеца. На одном из подлокотников трона сидит Локк и всем своим видом словно объявляет: раз уж Кардан стал Верховным Королем, то в этом титуле нет ничего особенного.

– Ваше Величество! – обращается к Кардану серокожий селки в плаще, изготовленном, похоже, из акульей кожи. Голос у него странный – такой хриплый, будто он редко разговаривает. – Королева Орлаг направила нас с посланием к Верховному Королю. Позвольте нам говорить.

Полукольцо рыцарей у трона Кардана стягивается.

Король не дает немедленного ответа. Вместо этого он садится.

– Мы рады видеть гостей из Подводной страны на этом празднике Охотничьей Луны. Танцуйте. Пейте. Пусть никто не скажет, что мы негостеприимны. Даже если гости незваные.

Селки преклоняет колени, но вид у него отнюдь не смиренный.

– Ваша щедрость безгранична. И все же мы не можем воспользоваться ею, пока не изложим послание нашей госпожи. Вы должны выслушать нас.

– Должен ли? Что ж, очень хорошо, – соглашается Верховный Король, выждав мгновение. Потом делает плавное движение рукой: – Что она хочет сказать?

Серокожий селки подзывает девушку в мокром черном платье. Волосы ее заплетены в косы. Когда она раскрывает рот, видны тонкие, зловеще острые зубы; странно, но они полупрозрачные. Она произносит нараспев:

Весь собравшийся народ суши – придворные и просители, слуги и джентри – замирает, выпучив глаза при этих словах.

– Это предложение? – спрашивает Локк. Он вроде бы обращается к одному Кардану, но в наступившей тишине его голос слышат все.

– Боюсь, угроза, – отвечает Кардан. Он смотрит на девушку, на серокожего посланца, на всех селки. – Вы передали послание. У меня нет возможности ответить виршами – по моей вине сенешаль не является еще и придворным поэтом, но я позабочусь о том, чтобы бросить в воду клок мятой бумаги, когда придет срок.

Некоторое время никто не двигается, все остаются на своих местах.

Кардан громко хлопает в ладоши, заставляя морской народ вздрогнуть.

– Ну? – кричит он. – Танцуйте! Веселитесь! Разве вы не за этим пришли?

Голос его звучит властно. Теперь он не только выглядит как Верховный Король, но и говорит как Верховный Король.

Я вздрагиваю от недоброго предчувствия.

Морские посланцы в мокрых одеждах и мерцающих жемчугах смотрят на короля холодными белесыми глазами. Их лица почти ничего не выражают, так что трудно сказать, встревожены ли они его криком. Но когда снова начинает играть музыка, они берут друг друга за руки с перепончатыми пальцами и уносятся в танце, прыгают и скачут, словно с удовольствием занимаются этим и у себя на дне моря.

Все это время мои шпионы остаются в своих укрытиях. Локк слез с трона и растворился в толпе с двумя почти нагими женщинами-селки. Никасии все также нигде не видно, а когда я начинаю высматривать Дулкамару, то не могу найти и ее. В наряде Королевы Веселья невозможно выступать в роли официального лица, поэтому я срываю с головы вонючую корону и швыряю ее в траву.

Только собираюсь стряхнуть изорванный наряд, как вижу, что Кардан машет от трона.

Я ему не кланяюсь. В конце концов, сегодня я здесь полноправная хозяйка. Королева Веселья, которой невесело.

– Думал, ты ушла, – отрывисто говорит Кардан.

– А я думала, Королеве Веселья рады везде, куда бы она ни направилась, – желчно отвечаю я.

– Собери Живой совет в моих покоях дворца, – отстраненно говорит он холодным голосом, совсем как король. – Я присоединюсь к вам, как только смогу уйти отсюда.

Киваю и уже на полпути сквозь толпу осознаю две вещи: во-первых, он отдал мне приказ, во-вторых, я ему повиновалась.

Вернувшись во дворец, рассылаю пажей оповестить членов совета. Отправляю Львиный Зев к своим шпионам с приказом разузнать, куда подевалась Никасия. Можно было предполагать, что она дождется ответа Кардана, но, учитывая ее неуверенность в чувствах Верховного Короля и тот выстрел в любовницу, она, вероятно, не захотела его услышать.

Даже если она верит, что Кардан предпочтет войне ее, Никасию, это еще ничего не значит.

В своих комнатах я быстро срываю лохмотья и моюсь. Не терпится избавиться от смрада грибов, запаха гари и унижений. Сейчас мои старые одежды – просто благодать. Надеваю неброское коричневое платье, очень простое для моего нынешнего положения, но бесконечно удобное. Безжалостно зачесываю назад волосы, формируя строгую прическу.

Таттерфелл сейчас нет, но здесь она явно побывала. В комнатах чисто, вещи отутюжены и висят в шкафу.