– Ужин, – произношу я. – Он скормит меня горному льву. – В котелке с морковкой и салатом, как в мультике про Багза Банни.

– Мне кажется, ты драматизируешь, – смеется Леон.

Может, и так, но у Николаса этого тоже не отнять. Натренировался, пока смотрел телевизор целыми днями, притворяясь больным в начальной школе, чтобы его оставили дома. Не хотел попадаться на глаза хулиганам в классе, дразнившим его Четырехглазым и насмехавшимся над пышным галстуком, который его заставляла носить мать. Николас точно знает, что бы он сказал своим детским обидчикам, попадись они ему сейчас. Вызубрил речь в ванной, которую, видимо, считает звукоизолированной. Слишком много серий мыльных опер в годы становления личности превратили его в мстительную примадонну.

Сказать по правде, я надеюсь, что когда-нибудь ему представится возможность эту речь произнести. Она невероятная.

– Постараюсь поехать домой как можно позже, – говорю я им. Брэнди мудро кивает. – Может, фильм какой посмотрю. Заеду в кафе. Потом другой фильм. А пока доберусь до дома, горный лев так изведется от нетерпения, что не выдержит и съест Николаса. И мы вместе посмотрим «Нетфликс» на диване, что-нибудь про дикую природу.

Я смеюсь над собственной шуткой, но при виде открывшейся двери смех застревает в горле: в «Барахолку» входит Николас из параллельной реальности. На нем туристические ботинки и поношенная куртка лесного цвета. Она так неправильно на нем смотрится, что я только через десять секунд соображаю, что это камуфляжная куртка. Николас Роуз надел армейский камуфляж.

А когда взгляд добирается до его головы, у меня падает челюсть. На нем одна из тех старомодных зимних шапок, у которых опускаются флисовые ушки. В уродливую оранжево-коричневую клеточку. Просто безобразная. Часть клеток моего мозга и присоединившейся к ним сетчатки сочли весь вид убийственным и не подают признаков жизни.

– Боже мой, – хриплым шепотом ужасаюсь я. – Ты потащишь меня в лес и застрелишь, да?

И вовсе я не драматизирую. Он оделся как один из страстных любителей охоты, которых в Моррисе полно.

Николас закатывает глаза, но в настроении заметна какая-то перемена. Он слишком спокоен, вот что выводит меня из равновесия.

– Просто заехал за тобой. Помнишь тот сюрприз, о котором я говорил?

Брэнди стискивает мою руку, и я почти слышу, как она думает: «Там еще больше олеандра!»

Почему-то в ответ у меня вырывается явная ложь, не знаю почему:

– Нет. Какой сюрприз?

Он хмурится, может, потому, что я соврала. У меня жестокое подсознание, и оно хочет заставить его считать, что я вообще не слушаю, что он говорит, но это правда лишь наполовину. Меня начинает грызть совесть, но тут я вспоминаю, что он отказался от какого-либо участия в планировании свадьбы в ту же секунду, стоило его мамаше сунуть в нее свой длинный нос, и когда она методично растоптала все мои попытки хоть что-то решить самой, он ничего не сделал. Мы все приглашены в январе на свадьбу Деборы.

Меня учили не садиться в машину к незнакомцам, так что я благоразумно заявляю:

– Вот моя машина. Я просто поеду домой.

– Не-а. – Он берет меня под руку и выводит из магазина, прежде чем я успеваю на азбуке Морзе проморгать SOS Брэнди и Леону. Нарочно медленно переставляю ноги, но он подхватывает меня одной рукой, приподнимает и несет, прижав к себе, так, что я будто парю над асфальтом. Я пинаюсь, пытаясь оставить следы на дороге. Вот как я умру: без особого желания, но в итоге лень победит. Бросаю умоляющий взгляд на свою машинку, но она не заводится самостоятельно, как Кристина в романе Стивена Книга, и не бросается мстить за меня. Вскоре я уже сижу на переднем сиденье его джипа, покупку которого он так и не объяснил, и разрываюсь между любопытством и недовольством.

– Какая бесцеремонность.

Он пристегивает меня ремнем безопасности и заводит двигатель. Джип пахнет как сумасшедший дядюшка «Мазерати». Слишком много пьет и сбивает почтовые ящики. А обедал он в «Тако Белл».

– А как же моя машина?

Вместо вопроса получается хныканье, и моя капитуляция вознаграждается снисходительной улыбкой, которая не успевает дойти до его глаз.

– Мы за ней вернемся.

– Но почему мне просто не…

Заканчивать предложение нет смысла. Он настроен решительно и точно не ответит прямо. После его появления в этом диком наряде я совершенно и безвозвратно перестала его понимать. Я не знаю этого человека. И у меня очень невыгодное положение. Если это тактика запутать меня в отместку за тонны макияжа и толстовку «Стилерз», она работает.

– У тебя что, кризис среднего возраста? – Ему, вообще-то, еще рановато, но, с другой стороны, он читает все скучные части газеты, а в карманах носит мягкие ириски и часто, очень часто упоминает свой план пенсионного страхования.

– Может быть, – дергает он уголком рта.

Мы проезжаем поворот на нашу улицу и едем дальше. Во мне поселяется безумная надежда, что мимо проедет Дебора и нечаянно увидит, во что одет ее сын. Хотя сейчас она бы его и не узнала. Решила бы, что я завела роман на стороне, что, должна признать, это больше всего и напоминает. Человек за рулем просто не может быть Николасом. Его тело украла ведьма, родившаяся тысячу лет назад.

Его безмятежность сильно контрастирует с клубящимися во мне мрачными предчувствиями. Я совсем не знаю эту машину. В «Мазерати» все было знакомо, где что лежит – салфетки, солнечные очки, обезболивающее. По какой-то причине взгляд застрял на бутылке со сладким чаем в держателе для чашек, ближайшем к приборной панели, а не к центральной консоли. То есть дальше от него. Крошечная деталь, но я заинтригована. Почему? Да и вообще, он не пьет холодный чай. Только горячий.

– Чье это? – спрашиваю я, постучав по крышке.

– Мое.

У меня отвисает челюсть. Он это замечает и не может удержаться от улыбки, хоть и пытается, прикусив нижнюю губу.

На полу лежит зонтик, его я тоже прежде не видела. Открываю бардачок и вижу упаковку «Тик-така», старые диски и пластиковую вилку из кафешки «У Джеки», еще в обертке. «У Джеки» – крошечная гамбургерная, заказать из машины там ничего нельзя, так что покупателям приходится заходить внутрь и заказывать еду навынос. Единственное стоящее блюдо в меню – картошка фри, но это настоящая легенда. Без сомнения, лучшая, что я пробовала. Раньше мы заезжали туда за ужином, а потом ехали смотреть фильмы. Уже почти год я не была «У Джеки», с тех пор как мы с Николасом перестали быть идеальной парочкой. Какое святотатство, что он все еще может наслаждаться нашей любимой едой со свиданий без меня.

В подставке под чашку, не занятой аномальным чаем, торчит свернутый конверт, ошибочно адресованный нам обоим: Николасу и Наоми Роуз. Мне хочется выбросить его в окно. Обычный пиджак Николаса валяется на заднем сиденье небрежной кучкой цвета слоновой кости, неотличимой от кожи. Вдруг ведьма вытряхнула его из кожи и натянула ее на себя, как костюм?