Этот Меркель Хант королю не понравился. Но ему не детей с ним крестить, а алчность опекуна Мары-Элизабеты Хантц была Родхару только на руку. Его согласие несложно будет получить, достаточно посулить денег.

Король не собирался показывать, насколько он заинтересован, иначе мужлан начнет кочевряжиться. Вернулся к листу отчета, который начал просматривать. И вдруг его взгляд привлекла странная запись. Он быстро пробежался по ней, выхватывая взглядом отдельные слова:

«Хантц… Мара-Элизабета… Подать не уплачена… Имущество арестовано…»

«Замок в состоянии крайней нищеты, земли разорены полностью»

Что?!

Этого просто не могло быть. Если девица получила приглашение на королевский отбор, значит, ее род имел необходимый для этого достаток и подходил по критериям. К тому же, он сам видел Мару-Элизабету Хантц. Небогата и не знатна, но нищей эта гордячка уж точно не выглядела.

Отвратительная догадка мелькнула у короля.

— Принеси отчет за прошлый год! — приказал он секретарю.

А сам застыл, сцепив над столом руки. Секретарь обернулся быстро, и вскоре его величество уже просматривал прошлогодный отчет, в котором котором состояние замка и земель указывалось как удовлетворительное.

Чего и следовало ожидать!

Родхар отложил архивную книгу и листок из нынешнего отчета казначейства. Листок особо. И накрыл его ладонью.

— Так значит, ты опекун Мары-Элизабеты Хантц? — спросил, глядя на стоявшего перед ним мужчину.

Тот, видимо, почуял неладное, глазки забегали.

— Я, ваше величество, — поклонился, не отводя настороженного взгляда.

— Тогда объясни, как получилось, что земли твоей подопечной разорены полностью? Подать не уплачена, родовой замок находится в состоянии крайней нищеты?

— Кхммм… сир…

Майстер Хантц стал мелко кланяться, глаза забегали еще больше. И вдруг выпрямился и довольно складно понес:

— Сир. Требовалось снарядить мадхен для участия в отборе. Это расходы, сир. Мы, кхммм, небогаты, сир.

— Да? — откинулся назад Родхар. — Что это были за расходы?

— Это, сир… — мужчина вытер вспотевший лоб. — Платья, украшения, приданое… Платья женские нынче дороги.

Чем дольше король слушал, тем больше проникался отвращением. Он прекрасно помнил небольшой сундук с одеждой, в котором было всего несколько платьев, доставшихся в итоге Малгиту. Это было весьма показательно и страшно взбесило Родхара. Он ревновал! Да. Он. Ревновал. Потому он и держал старого сластолюбца под жестким надзором, чтобы тот не посмел тайком сунуться к…

Вот и сейчас, подумав об этом, Родхар испытал приступ черной ярости.

Подался вперед и проговорил:

— Давай, майстер Ханц, расскажи нам, сколько стоят женские платья. И сколько тебе заплатил за твою племянницу Малгит?

Опекун девицы отшатнулся и побледнел, разевая рот, как рыба выброшенная на песок.

— Ну?! Я слушаю! — рыкнул король. — Как ты разорил вверенные твоей заботе земли, и мы из-за этого недополучили подать?!

А тот вдруг залепетал:

— Не могу знать, сир, мы люди простые… Обманули поставщики, затребовали высокую цену… А мы как же, нельзя не исполнить приказ короля… Сир, ваше величество…

— Мы понесли убыток по твоей вине, — повторил Родхар и повернулся к секретарю. — Капитана стражи ко мне. Этого к дознавателям. Пусть посидит в подвале, пока не расскажет все.

— Сир! — вытаращив в испуге глаза. — Я не знал! Я…

— Если хочешь из подвала выйти, вернешь ВСЕ, что ты утаил от казны! — жестко отрезал король. — Но сначала, чтобы впредь не повторилось воровство, ты подпишешь отказ от всех прав. Отныне имение родовое имение Хантц находится под опекой короны.

Дальше было просто.

Составить документ о передаче опекунских прав короне для секретаря было делом десяти минут. А после того, как бумага была подписана, трясущийся Меркель Хантц отправился в тот самый подвал, в котором до него успела побывать матрес Елена Фоурм.

— Отныне пристально следить, чтобы подати в казну поступали вовремя! — приказал Родхар и отпустил секретаря. — Свободен.

* * *

Оставшись один, король откинулся назад и прикрыл глаза. По губам скользнула нехорошая улыбка. Теперь девица с серебристыми волосами, выжигавшей ему разум, фактически принадлежала ему.

И это меняло многое.

Еще некоторое время Родхар просидел за своим столом с закрытыми глазами, потом, ведомый внезапным порывом, направился в маленькую внутреннюю часовню, в которой хранился главный артефакт рода — Ледяной меч Айслинг. Постоял, посмотрел на святыню рода и, насвистывая, вернулся обратно.

А настроение улучшилось настолько, что он вызвал к себе матрес Гермиону Пасквел и отдал распоряжение провести внеплановый музыкальный вечер. Дама восприняла по-своему.

— Сир, ваше величество, — сказала она. — Это несколько неожиданно, девушки не успеют подготовиться так, чтобы вы могли оценить их таланты по достоинству. Но я сделаю все, что смогу. Итак, сир, что это будет, что бы вы хотели услышать? Пение, декламация?

Родхару на мгновение показалось, что у него разболелись все зубы. Было острое желание отправить предприимчивую генеральскую вдову назад в деревню. Однако он сдержался.

— Пусть это будет просто бал, матрес Пасквел. Ужин, танцы. Считайте, что это перерыв в отборе.

— Да, конечно, ваше величество, — присела в поклоне смотрительница.

Видно было, что будь ее воля, она бы выбрала расширенную программу, но это королю настроения не испортило.

* * *

А вечером на балу Родхар смеялся шуткам и даже танцевал несколько танцев. В этот раз чести танцевать с королем удостоились не только принцесса Амелия и леди Истелинда, но другие девушки.

Это было первое проявление интереса за уже долгое время. Что, естественно, не ускользнуло от пристального внимания придворных. Пошли шепотки о возможном появлении новых фавориток.

Принцесса Амелия восприняла стоически, как и положено будущей невесте короля. А вот леди Истелинду это обеспокоило. Она решила принять свои меры, чтобы вернуть королевское внимание.

Сам король о том, какое брожение в умах могло вызвать изменение в его поведении, не задумывался. Родхара волновало другое.

Сначала, конечно, чувство глубокого удовлетворения перекрывало все. Но потом, когда закончился бал, и он отправился в свою спальню, приподнятое настроение сменилось беспокойством.

Ему снова и снова приходил на память последний отчет. Те фразы из него.

«Хантц… Мара-Элизабета… Подать не уплачена… Имущество арестовано…»

«Замок в состоянии крайней нищеты, земли разорены полностью»