В Италии женщины, даже революционерки, боязливы или, во всяком случае, осторожны. А товарищ Балабанова даже слегка кокетничала своей дерзостью. Она была некрасива, но благодаря магнетическому свойству ее ораторского искусства или относительной известности ее имени, или, возможно, невинной простоты своих призывов, не оставлявших мужчинам пути к спасению, так или иначе, старая дева Анжелика хвасталась, что у нее никогда не было недостатка в партнерах во время ее пропагандистских поездок по городам, селам и деревням Италии. К эстетической чести молодых социалистов, думаю, она преувеличивала. Горе человеку с одной-единственной идеей, особенно если это женщина! Образованная, с внушительной философско-экономической подготовкой, Анжелика совершенно не обладала культурой, если культура – это способность к рассуждению, критике и фильтровке чужих мыслей через собственное мышление. Когда мы гуляли где-нибудь за городом и останавливались перед развилкой, сомневаясь, куда свернуть, она могла с серьезным видом предложить: «Налево. Правильная дорога всегда налево». Когда на вершине холма мы замечали деревушку, она тут же спрашивала, не управляют ли ей священники. У нее не было ни чувства юмора, ни чувства прекрасного, – к счастью для нее, иначе она бы прыгнула в ближайший колодец. Хотя как раз с водой-то она совсем не дружила.

Молодой романьолец получил от нее в наследство неуравновешенность, недостатки, излишества фанатичного темперамента. Годами он держался по отношению к ней в рамках уважительного товарищества, он настоял, чтобы она стала заместителем редактора, работала рядом с ним в 1913 году в газете Avanti, где они яростно спорили. Она никогда не считала его достаточно революционным, после ссор они не разговаривали несколько дней подряд. Отношения поддерживались с помощью служебных записок. «Ваш вчерашний комментарий по поводу выборов слаб. Вы должны были сделать акцент на триумфе экстремистов». – «Вы никогда ничего не понимаете. Занимайтесь своими делами».

В конце концов редактор выгнал ее вон.

В довоенном социализме Анжелика была важным персонажем в руководстве партии, активно витийствуя о «убийцах буржуазии» во имя Абсолюта. В конце концов она была изгнана терпеливым итальянским правительством за революционную и антивоенную пропаганду; вместе с Лениным и Троцким она входила в число революционных изгнанников, которые в разгар войны пересекли Германию, переправились в специальном поезде, предоставленном предусмотрительным кайзером, и стали бельмом на глазу еще более терпеливого Керенского. Они его сбросили, и Анжелика, пристроив свое нескладное тело на подушках императрицы, стала часто появляться в правительстве и в красивых автомобилях.

Однако в один прекрасный день 1924 года она оказалась жирондисткой и была выслана как «опасный противник революции». Тогда она отправилась в новую ссылку, за границу.

Бедная Анжелика: несколькими днями раньше ту же границу, но в противоположном направлении, пересек посол короля Италии, аккредитованный в Республике Советов, назначенный Бенито Муссолини, «предателем пролетариата». От этого удара она если не умерла, то наверняка долго не могла оправиться[172].

Глава десятая

Разрыв

Стычки между Анжеликой и Бенито случаются все чаще. Их отношения ограничиваются работой. Смешиваются ревность и политика. С каждым днем Анжелика все яснее понимает, что она всего лишь инструмент в руках Муссолини и подруга у него уже другая. Она нигде не пишет об этих личных моментах. В своих мемуарах Анжелика упоминает лишь о тех их спорах, когда она упрекала его в недостатке ответственности, что было вызвано его «врожденной слабостью», как она выражается.

Первые месяцы их работы проходили в любви и согласии. Муссолини нужно было упрочить свое положение, скомпрометировать революционную фракцию, укрепиться в культурной среде левых, не совершать серьезных ошибок в редактировании Avanti!. Но уже в апреле он чувствует себя увереннее: отправляет домой жену, приехавшую в Милан с Эддой, находит других умных женщин, которые помогают ему переносить трудности жизни в политике, навязывает свою линию партии, оттесняет реформистов. Теперь он готов отделаться и от «учительницы». Он намеренно «провоцирует разногласие с Балабановой и ее уход из редакции Avanti!: трудно поверить, что амбициозный тридцатилетний Муссолини не отдает себе отчет о последствиях, которые могло бы иметь “дело Джудиче”»[173].

Анжелика и Мария встречаются в Милане после швейцарского периода работы в газете «Вперед, соратницы!». Они не расстаются ни на минуту. Джудиче без денег, ее отстранили от преподавания, обвинив в богохульстве. У нее дети, которых надо кормить, и безработный товарищ. Она живет за счет доходов русской подруги, ожидая, когда педагогический совет городской администрации и суд чести разрешат ей вновь вернуться к преподаванию. Но в совете администрации у учительницы есть враги, они хотят опубликовать в Avanti! статью с объяснениями настоящих причин ее отстранения из школы. Джудиче гордая, она не хочет просить Балабанову, и тем более Муссолини, об услуге, – не дать ход делу. Но все же что-то сделать придется: гораздо страшнее нищета и голодные дети. И вот однажды вечером она приходит в редакцию и просит директора не публиковать эти обвинения, объясняя, что со дня на день суд чести вынесет решение. Директор все понимает, успокаивает ее, но на следующий день вызывает редактора и дает ему статью с обвинениями против Марии.

Анжелика ее перехватывает, и тут начинается светопреставление. «Ты сошел с ума!» – кричит она, бросая на стол Бенито статью. Он таращится на нее, просит прощения, говорит, что эти люди из совета городской администрации – социалисты, подписчики газеты, хотя бы «надо написать пару строк о том, что мы получили рукопись»[174]. Он поручает ей написать заметку о миланских новостях. На следующий день три сотрудника администрации угрожают остановить подписку, но Муссолини отрицает свою причастность к цензуре, сваливает вину на автора заметки и обещает заняться этим вопросом лично. Анжелика вне себя от гнева. Она называет его «малодушным трусом и лжецом». И, обращаясь к нему на «вы», открывает всем истинное положение дел: «Заметка была написана после договоренности с вами, кроме того, прежде чем отправить ее в типографию, вам ее показали. Вы ничего не сказали. А теперь утверждаете, что ничего не знали. Трех человек достаточно, чтобы вас запугать! Чего стоит ваш революционный дух!»[175] Она уходит, хлопнув дверью.

Это случилось душным июльским днем 1913 года. На этом и заканчивается их личная история. Да и политическая близка к завершению. Анжелику переполняет «дикая злоба, смешанная с ревностью по отношению к женщинам, которые не только сумели разбудить в Бенито страсть, но и постепенно заняли место конфидента и интеллектуального наставника, которое до недавнего времени занимала она»[176]. Он выжал ее как лимон, воспользовался ею, чтобы войти в святая святых революционного социализма. А теперь он