– Ну, из дальней поездки. Турист по-другому рассматривает всё вокруг.

Иосиф посмотрел на Марка и Фимку, горячо обсуждавших какую-то музыкальную тарабарщину, потом опять вцепился в Винса взглядом.

– А как смотрит турист? И как смотрит тот, кого долго не было?

– Хм… Турист скользит, выцепливает глазами, оценивает, примеривается, сравнивает. А вернувшийся – узнаёт и вспоминает. Разный ритм мысли, разный рисунок выражений лица.

– А вы психологией увлекаетесь, да? – Иосифу крайне не понравился Виктор.

– Нет, что вы, Иосиф. Старший помощник должен разбираться в людях не хуже капитана. Корабль – это прежде всего люди, а потом уже железо. Железо движется людьми, – Виктору крайне не понравился Иосиф.

– «Железо движется людьми»… Хорошо сказано. А вы давно из Гамбурга?

– День как пришли. Вот, Фимку вытащил. Фимка велик. Будет великим. Да-да, Фимка, ты не отвлекайся. Давай-давай, старик.

– Марк, Ося, – Фимка вдруг решил очнуться. – Да что же я? Погодите, сейчас! Я закажу!

И не успели его остановить, как Фимка вскочил и крупной рысью двинул на розыски хоть какой-нибудь официантки. Он двигался нескладно, длинными шагами, размахивая руками, чуть подпрыгивая на носках. Радость заполняла его душу. «Винс, Марк… Такие ребята!»

Марк поставил пакет себе на колени, стал внимательно перебирать конверты, прищурившись и что-то неслышно бормоча под нос.

– А вы чем занимаетесь, Иосиф? – Яктык снова закурил, предложил Иосифу.

Тот взял сигарету.

– «Кэмел»?.. Чем занимаюсь?

– Иосиф – поэт, – Марк бросил в Яктыка внимательный быстрый взгляд. – Удивительный поэт.

– Поэт? Так вы с Богом разговариваете?

– П-почему вы так решили? – Иосиф чуть поперхнулся и положил ладони на скатерть.

– Если поэт удивительный, то от Бога, – невозмутимо ответил Винс. Он первым нанёс удар и делал вид, что не замечает напряжённого взгляда Иосифа. – Поэт должен быть от Бога. Ну или от чёрта. Как ещё людей удивить? А зачем другие поэты нужны?

– Тоже верно. А вы же… Раз старший помощник, значит, проверенный кадр. Все о Боге да о Боге. Как вам с такими мыслями?

– С какими? – Яктык прищурился. Иосиф тоже умел бить словами в дыхалку. – Чего я должен бояться? Бояться быть там одним, здесь другим?

– Ну, это вы сказали.

– Не боюсь. Чего мне бояться, кроме моря?

– Остаться на берегу, да?

– Не знаю. Честно, не знаю.

– Вот смотрите, мы ведь все чего-то в этой жизни недопонимаем. Марк, помнишь, ты мне книжку того поляка давал?

– Косидовского?

– Да-да. Знаете, только вышла. «Библейские сказания». Я после неё Библию опять перечитал. Так уж получилось, что у меня невольно появилось дополнительное время, да. – Иосиф чуть улыбнулся, а глаза остались печальными. – Так вот. Представляете себе – древний Вавилон. Только это для нас он древний, а для лунопоклонника Фарраха и его арамейского племени он был современный.

Колоссальный город, над которым возвышаются зиккураты. Для пастухов это были небоскрёбы нашего времени. Там жрецы разговаривали с неумолимыми богами. Там всегда горел огонь костров, там вершились судьбы несчастных, приносились жертвы. Человеческие жертвы. У подножия зиккуратов копошился чудовищный людской муравейник, в котором евреи пастухи могли потеряться, как кусочек соли в людском океане. Метафизика растворения, а им же не хотелось раствориться, да?

А потом, много позже, в Ветхом Завете описано, как Иаков на горе боролся с Яхве. И говорил потом про гору: «Это – лестница на небо». Почему гора – «лестница на небо»? А потому что евреи забыли, что «Вавилон» означает «лестница на небо», но помнили об ужасе, что на каких-то вершинах всегда горел свет и творилось зло.

– Иосиф, ты к чему это? – Марк оторвался от пакета с пластинками.

– А к тому, Марк, что путь евреев был дорогой от старых богов – к истинному богу – да? – Иосиф оживился, его несколько монотонная речь, наполненная детскими и одновременно снисходительными интонациями умника, раззадоривала и раздражала Яктыка донельзя. – Это путь всех людей.

– Так что же, получается, сорок лет по пустыне водили евреев, чтобы забыли они свой плен? Забыли египетское комфортное рабство, чтобы снова строить еврейское царство именем настоящего бога?

– Получается, так. Они забыли Египет – и Моисей вывел их, Марк. Понимали они или недопонимали – вот вопрос, да?

– Бросьте. Получается, что можно взять людей… – Винс пристально разглядывал так спокойно улыбавшегося Марка, задумчивого Иосифа, так умно рассуждавшего вслух, легко и просто, но на грани понимания. И эта простота рассуждений, лёгкость, с которой гости жонглировали такими сложными, такими мучительными, такими бессонными ночами откровенными мыслями и сокровенными смыслами, заставила Яктыка броситься, словно в бой. – Ну, хотя бы нас с вами. Вернее, нас, родившихся перед войной или сразу после войны, потом поводить лет сорок – и будет другая страна, которая забудет войну, будет помнить только что-то такое парадно-непонятное?

Марк посмотрел на Иосифа, Иосиф на Марка, и оба глянули на Яктыка, словно плечами пожали. Можно было ничего не говорить, всё было понятно без слов.

– Виктор, вы коммунист, да? – осведомился Иосиф опять монотонно-буднично, ставя в разговоре какую-то очень простую галочку.

– Да, – усмехнулся Яктык. – Я – коммунист, моряк, старший помощник сухогруза «Медногорск», гражданин Советского Союза, русский, холост, тридцати лет от роду. Вам всю биографию выложить?

– Нет. Пожалуй, достаточно.

– Пожалуй? Достаточно? – Виктор долгожданно, с наслаждением завёлся. Как ему не хватало вот этого впрыска злости в кровь! – Почему достаточно? Вы тут библейские темы закрутили, будто вы на вершине этой самой своей горы и знаете путь. Вы приходите, спрашиваете, кто я, что я – да в конце концов! А если я сам не знаю – кто я и что я?! Да почему, чтобы понять человека, надо сначала ярлычок или бирочку приклеить? Так проще понимать?! В море и коммунисты и беспартийные тонут одинаково. А вам, Иосиф, всего достаточно? Вам достаточно говорить с Богом – там, у себя на вершине горы? Достаточно жить – просто так жить – без Марии? А ведь у каждого Иосифа должна быть Мария! Слышите, поэт?!

Иосиф вскочил, будто ужаленный. Грохот упавшего стула заставил публику прервать пищеварительное жужжание.

– Фима, твой друг устал, – Марк быстро поднялся навстречу подбежавшему на шум Фиме. Рядом стоял бледный Иосиф. Его губы кривились то ли от смеха, то ли от плача.

– Ребята! Как же так? Я же там на кухне поставил всех на уши, сейчас всё принесут быстро. Марк! Винс?! Да вы что?!

– Стоп машина, Фима. Стоп. Всё нормально. Мы поговорили о библейско-партийных делах. Я устал. Устал я, Фима. И вас прошу извинить, ребята! – Виктор сидел за столом, выпрямившись, как фараон, и смотрел на трёх парней перед ним, ощутимо дрожа.