И она была добрая, теплая и приветливая, никогда не отвечавшая грубостью на грубость. Все его требования Сорча выполняла с улыбкой.

Она была редким существом, цельной натурой, не говоря уже о порядочности и трудолюбии.

Увидеть ее в таком состоянии – пустые глаза, поникшие плечи, – услышать, что она мусор.

Цезарь решительно направился к Дайеге. Она разговаривала с его родителями и Рико. На ее лице играла самодовольная улыбка.

Цезарь встал позади нее, наклонился и процедил сквозь зубы:

– Уходи. Немедленно. Ты знаешь почему.

Рико удивленно воззрился на него:

– Эй, следи за манерами, братишка.

Дайега побледнела, поняв, в чем дело.

– Не знаю, что она сказала тебе…

– Так же как я никогда не узнаю, что сказал тебе перед аварией. Я действительно сделал тебе предложение, Дайега?

Глаза у нее забегали. Цезарь почуял ложь.

– Цезарь! – Рико, должно быть, заметил, в каком он состоянии, и положил руку ему на плечо.

Но он не запачкает себя, дотронувшись до этой гадины.

– Монтеро не бьют женщин, – сказал он Дайеге. – Уходи. Тихо. Не устраивай сцен, иначе пожалеешь.

– Цезарь! – шепотом запротестовала шокированная герцогиня.

– Либо уйдет она, либо мы с женой. Выбирай, мать.

Пару секунд Ла-Рейна ошарашенно молчала.

– Было бы неплохо услышать объяснение, – наконец сказала она.

– Дайега наняла человека, чтобы следить за Сорчей, не так ли? Ты не удивилась, что она была беременна. Ты знала об этом, но не сказала мне. Я часто спрашивал себя: как я умудрился пробить ограждение на повороте? Дайега подсыпала мне что-то, пытаясь удержать меня в своем доме, не так ли?

Рико вполголоса выругался и убрал руку.

– Нет! – выдохнула Дайега.

Цезарь хотел верить, что сейчас она говорит искренне, но она привела на прием Тома, а это означает, что она способна на нечестную игру.

– Значит, ты просто воспользовалась ситуацией, когда произошла авария?

– Я уйду, – заявила Дайега, вздернув подбородок. – Я не потерплю оскорблений.

– Проводи ее к машине, – сказал Цезарь брату, едва сдерживая гнев. – Я найду Тома.

В пентхаус они приехали поздно. Сорча уснула в машине, прикорнув на плече Цезаря.

Смущенная его молчаливостью, она уложила Энрике и прошла в спальню.

Она не понимала, как трактовать настроение мужа. Он пил виски, стоя возле двери, ведущей на маленькую террасу.

– Мать рассчитывала, что Дайега поможет ей организовать благотворительное мероприятие в мае. Когда мы уходили, она предложила устроить его в нашем новом доме, чтобы не заострять внимание на том, что Рико и Дайега не поженятся.

– А-а, хорошо. – Сорча сняла сапфировые серьги, которые Цезарь подарил ей, и взялась за застежку подходящего к ним браслета, пытаясь открыть замочек. – Мне позвонить ей, чтобы уточнить детали?

– Отложи звонок на несколько дней. Ей понадобится время, чтобы прийти в себя после сегодняшней истории.

– Мне жаль, – прошептала Сорча.

Она была выжата, как лимон.

– Давай я. – Цезарь подошел, снял браслет, положил его ей на ладонь, затем жестом попросил повернуться, чтобы он мог расстегнуть ожерелье.

Прикосновение было нежным, однако от Цезаря исходили флюиды опасности.

Сорча никогда не видела его таким и не знала, как ей себя вести. После того как Цезарь сказал: «Я сейчас вернусь», он ушел из спальни в доме его родителей и вернулся тридцать минут спустя.

– Том был шокирован, – заговорил он. – Он сказал, что на мешке с деньгами сидит его дед по материнской линии, а он человек безжалостный. Том обещал проверить, как все было сделано. Я предупредил, что мои адвокаты изучат завещание покойного лорда Тендерхерста и, в случае невыполнения его последней воли, возможно, заявят протест. Сейчас они с Дайегой ушли. Ты приведешь в порядок макияж и спустишься вниз? Мать будет признательна, если мы будем вести себя так, будто ничего не случилось.

Ее сердце пропустило несколько ударов, прежде чем Сорча поняла слова Цезаря. Она покорно выполнила то, о чем он просил. С заново нанесенным макияжем она прогуливалась по лужайке под руку с мужем. Он был молчалив, но при этом следил за тем, чтобы она находилась как можно ближе к нему.

Это была не та близость, которой жаждала Сорча.

Подхватив ожерелье и чувствуя, как скользит вниз платье, на котором Цезарь расстегнул молнию, она хрипло произнесла:

– Я думала, достаточно того, что ты знал, что мы бедны и моя мать не была замужем. Мне следовало рассказать тебе все. Прости. Знаю, ты разочарован. Твое уважение так много для меня значит, что я… Я не хотела, чтобы твое мнение обо мне изменилось, – сдавленно продолжила она. – Что я должна сделать? Я не могу уйти без Энрике. Не могу.

Сердце ее сжалось. Сорча начала отодвигаться, но Цезарь остановил ее. Его рука была крепкой и сильной. Его пальцы стали перебирать ее волосы, ища шпильки, удерживающие прическу.

– Ты не мусор. Больше не смей называть себя так.

Его голос являл такой контраст с легким прикосновением к ее волосам, что Сорча замерла. Цезарь повернул жену лицом к себе и прижался подбородком к ее виску.

Это был чарующий момент, которым невозможно было не наслаждаться.

– Я в ярости, – признался Цезарь. – Дайега, которой наша семья доверяла, намеренно попыталась тебя унизить. Я хочу тебя так сильно, что едва могу дышать, и боюсь прикасаться к тебе, потому что не контролирую себя.

Его большой палец ласкал кожу Сорчи пониже плеча, другой рукой он прижал ее к себе.

– Меня еще никто не защищал, – сказала Сорча, прижавшись к нему. – Спасибо.

Она снова попыталась отодвинуться, но Цезарь воспротивился. Он обнял ее сильными руками и заставил запрокинуть голову.

– Останови меня сейчас, если сомневаешься, – сказал он, уткнувшись ей в шею.

– Нет, – выдохнула Сорча.

Ее шея была чувствительным местом. Закрыв глаза, она отдалась во власть его жадных, горячих губ и языка.

Когда Цезарь оторвался от ее шеи, его глаза блестели. Он начал стягивать с нее платье.

Шелк озерком растекся у ее ног. Цезарь медленно и тщательно изучал полуобнаженную женщину, ее бледную кожу, тяжелые груди, полные бедра, талию, которая только-только начала возвращаться к прежнему объему…

Все мысли покинули Сорчу, когда Цезарь одной рукой сжал оба ее запястья, а другую запустил в трусики.

Дыхание ее пресеклось.

– Цезарь, – запротестовала было она, в то же время наслаждаясь интимной лаской. Теплая волна залила низ живота.