– Какой прекрасный день был сегодня, – сказала Сорча, когда они вернулись домой. Она любила трех своих сестер, но начинала чувствовать, что обрела четвертую в лице Октавии. – Спасибо, что был с ними так мил.

– С ними легко общаться, – ответил Цезарь, развязывая галстук и расстегивая рубашку. – Но ты рассказала им, что я был не в курсе твоей беременности, так? Не похоже на тебя.

Сорча почувствовала угрызения совести. Она сняла серьги и только потом ответила:

– Я сказала об этом Октавии в больнице. Мы ждали результатов ДНК-тестов, и это был большой стресс для нас. Ты был зол, а она была моим единственным другом.

Цезарь взглянул на жену так, что у нее упало сердце.

– Ты сердишься?

– Нет, – возразил он. – Конечно, я предпочел бы, чтобы в будущем ты не делилась с кем-то подробностями нашей жизни, но не сержусь на тебя. Меня бесит, что я не могу вспомнить тот день, Сорча. Моя жизнь круто изменилась, а я не могу понять почему.

Сорча подошла к нему. Выражение его лица оставалось отстраненным, когда она обвила его руками, складки на лбу не разгладились. Цезарь попросил:

– Расскажи еще раз, что тогда случилось.

Сорча начала подробно воспроизводить их разговор. Приближаясь к финалу, она краснела все сильнее.

– А потом? – поторопил ее Цезарь.

– А потом… мы занялись любовью.

– Как?

– Что значит «как»? – Сорча попятилась. – Обычно.

Цезарь удержал ее.

– Классическая поза? Мы разделись или нет? Я не могу поверить, что набросился на тебя. Я мечтал об этом очень давно и не должен был бы торопиться, верно? Начни с поцелуя и скажи точно, что случилось.

– Нет, – запротестовала она.

– Скажи, – настаивал он. – Я поцеловал тебя, а затем? Где именно мы занялись любовью?

– На диване.

Цезарь подвел ее к кровати и заставил сесть рядом с собой.

– Как я тебя поцеловал? Покажи.

– Мы не будем это делать. – Лицо ее пылало.

– Будем, – заверил ее он, подаваясь вперед и ловя губами ее губы.

И Сорча сдалась. Она поцеловала его так, как в тот день. Агрессивно, словно злилась на себя, но ничего не могла с собой поделать.

Цезарь вздрогнул, но он был не из тех, кто отступает, и перехватил контроль над поцелуем. Он был так же властен, как и в тот день. Когда поцелуй прервался, он поднял голову.

– Что потом?

– Потом ты притянул меня на колени, и мы продолжили целоваться.

Он ласкал ее обнаженное бедро – на платье для коктейля был разрез.

– Что на тебе было?

– Брюки. В то утро мы были на мосту, а там ветрено. Я не рискнула надеть юбку.

– Черные брюки, в которых твоя попка смотрелась весьма аппетитно?

– Цезарь!

– Но так и есть. – Он пожал плечами. – А что было надето сверху?

– Светло-зеленая майка.

– Мило. Ты никогда не надевала бюстгальтер под эту майку.

– Потому что он вшит в нее.

– Я все равно мог видеть твои соски, когда они затвердевали. Я порвал ее?

– Нет.

– Я лизал твои соски сквозь нее? Я всегда хотел этого.

Сорчу окатила жаркая волна.

– Да. – Цезарь, прищурившись, посмотрел на корсаж ее черного платья. Одной рукой обхватив Сорчу за спину, он наклонил ее и опустил голову.

– Цезарь! – Она вцепилась в его плечи, когда он легонько укусил ее сосок, прихватив ткань.

Сорча извивалась, пока он искусно возбуждал ее.

– Тогда ты тоже так делала? – спросил он, глядя, как она трет ногу о ногу, пытаясь смягчить напряжение между бедер.

Сорча сглотнула.

– Может быть.

– Я расстегнул молнию на твоих брюках и помог тебе обрести облегчение?

Она покачала головой, изумляясь про себя, откуда у нее берется мужество говорить об этом. Но после занятий любовью в течение нескольких недель они могли быть абсолютно откровенны друг с другом. Сорча видела, что Цезарь наслаждается, и ее это радовало. Омрачало радость то, что только она помнила тот день.

Поэтому, преступив через свою застенчивость, она направила его руку к своему лону.

– Ты ласкал меня и… Мы продолжали целоваться, и я вроде как. – Сорча прикусила губу, зарделась, но она знала, что Цезарю это понравится. – Я тоже хотела заняться с тобой любовью.

– У тебя случился оргазм?

Сорча кивнула. Его ноздри затрепетали.

– Я была дико смущена, но ты сказал, что это классно.

Она изучала лицо Цезаря. На его высоких скулах выступил румянец.

– Классно, – подтвердил он, продолжая ласкать ее руками и губами. – Можешь сделать это снова?

– Цезарь, посмотри, что ты делаешь со мной. – Сорча дрожала. – Я не хочу играть в игры. Я хочу, чтобы ты занялся со мной любовью. – Сорча поцеловала его в шею.

– Что произошло, когда я раздел тебя? Я должен был сгорать от нетерпения, как сейчас. – Он провел рукой по ее обнаженной ноге.

– Мы сделали это вместе. – Сорча легла на кровать, и Цезарь позволил ей это. – Ты сказал, что, если бы я не отреагировала так, ты мог бы остановиться на поцелуе, но… – Она поцеловала мужа.

– Не желаю останавливаться, – прорычал Цезарь, страстно целуя Сорчу, и принялся ласкать ее бедра, когда она закинула ноги ему на плечи. Его пальцы скользнули ей в трусики. – Эта штуковина не нужна.

Сорча кивнула.

Он снял с нее трусики и заглянул ей в глаза:

– Что потом?

Она сомневалась долго, не желая лгать, но и не испытывая желания признаться.

Цезаря осенило. Он усмехнулся:

– Разве это не здорово? До смерти хочу сделать это прямо сейчас. Пожалуйста, не скромничай, corazon. Я хочу, чтобы ты попросила доставить тебе удовольствие. – Он поднял ее платье, обнажая бедра и прикасаясь к средоточию ее женственности.

Сорча сначала выдохнула, затем застонала, затем всхлипнула и выкрикнула его имя.

Она извивалась на кровати, когда Цезарь встал и снял одежду. Раздевая ее, он проворчал:

– Могла бы помочь.

– Я не могу. Правда, – со стоном отозвалась Сорча.

Все, что она могла сделать, – это обвить его ногами. Цезарь готовился проникнуть в нее. Она коснулась его возбужденной плоти, покрытой презервативом.

– Тогда было так же. Я люблю чувствовать тебя в себе. – Ее пальцы запутались в его волосах, спина выгнулась дугой.