Антон реально ощущал потребность освежиться — сунуть голову под кран с холодной водой, чтоб не пухла от всех этих недомолвок. Торжественное открытие выставки завершилось к восьми вечера. Завтра предполагалась конференция. Антон получил ее программу и стопку дополнительных материалов, которые послужат доказательством полезности для руководства. В программе он с замиранием сердца ожидал увидеть какой-нибудь доклад с намеком на сенсацию — тогда было бы ясно, что несуществующий артефакт переходит в разряд реальных, и вот тогда… А что «тогда»? С одной стороны, это хорошо: Алла не станет форсировать события самостоятельно. С другой стороны — плохо. Алла и Ману просто исчезнут с горизонта. Но нет, никаких докладов с подозрительными темами в программе не было.

Затем Лозинский засветился перед камерой журналистов Сургутского телевидения, авторитетно сказав несколько слов о «раритетах с музейной ценностью», «культурном обмене между регионами» и прочих важных вещах (Ману предусмотрительно держалась поодаль, занимаясь все тем же — просмотром присылаемых ей кем-то скринов с камер наблюдения), и думал о том, что впереди было самое трудное…

Телефонный разговор с Аллой. Некоторый блицкриг с наступлением на населенный пункт под названием Быньги (а для чего же еще была нужна ксерокопия паспорта Ману — для бронирования билетов). Разговор с самой Ману — она ведь просмотрит все скрины записей с камер и все равно найдет того, кого нужно. Естественно, она пока не в курсе, что придется улететь из Сургута на день-другой, и как она отреагирует — неведомо. Возможно, очень бурно и с испанскими ругательствами. Узнать бы у нее, кто были остальные двое предполагаемых кандидатов во владельцы Анны…

А когда пришло сообщение от Елены, стало ясно, что события вот-вот сменят вектор.

Первым делом глава филиала прислала ту информацию, на которую рассчитывал Лозинский: личность владельца монеты, адрес, номер телефона. Увы, этим Елена не ограничилась, кинув вдогонку несколько оцифрованных газетных заметок с фотографиями, с тексом на испанском языке и корявыми, но понятными пояснениями из онлайн-переводчика. Ниже шла приписка:

«Простите, Антон, я покопалась самостоятельно. Вам нужно это увидеть. Читайте внимательно! Смотрите фото!»

Антон посмотрел. Антон почитал… Ему понадобилось все самообладание, чтобы преждевременно не выдать свои эмоции чуткой на изменения в поведении собеседника мексиканке.

Wayob и огонь мести

Вылет в Екатеринбург состоялся на следующее утро. Но до этого момента произошло событие, повлекшее за собой почти бессонную ночь. Позже, вспоминая эти суматошные дни, пролетевшие бешеным аллюром в какой-то непонятной гонке за жизнью и смертью, Лозинский не переставал удивляться: все события и происшествия цеплялись друг за друга и складывались в единую мозаику, словно так и было задумано.

Едва выйдя из Дворца «Нефтяник» и сев в машину, Ману позвонила Алле, сказав в трубку разве что короткое «нет», наполненное нетерпеливым сожалением. Затем она включила громкую связь.

— Это я ошиблась в тебе, переоценив, или ты пытаешься обмануть? — сразу перешла в наступление Алла, обращаясь к Антону.

— А какая версия тебе более симпатична? — хмыкнул Антон, который тоже выбрал наступательную тактику. — Я уверен, что на выставке было кто-то третий, кроме нас с Ману. Или даже четвертый и пятый, в виде твоих кустарных шкурок!

В свете открывшихся нюансов прошлого Ману у него прямо-таки под языком свербило от желания потребовать более подробных объяснений: так кто из этой парочки очень разных женщин является подлинным заказчиком поиска монеты?! Но профессор сдержался. Момент для выяснения обстоятельств был не тот.

— Я не отказываюсь от своего обещания помощи. — Добавил Лозинский. — Но для этого мне нужно чуть больше времени и действий, чем простое указание на хозяина монеты нынче вечером. Я правильно понимаю, что ты планировала завершить весь этот квест в три ближайших дня?..

В голосе Аллы прорезалась сталь:

— Нужно завершить. Любое промедление — и все, ничего не выйдет! Тогда завтра придется найти повод, чтобы обойти всех троих предполагаемых владельцев. Встреча под любым предлогом! И если ничего не получится, тогда…

— Выйдет. Может, и не завтра, но выйдет. Запасись терпением. Если есть билеты на самолет — сдай их, потому что мне нужно больше, чем три дня! — в тон сеньоре Торнеро ответил Лозинский. — Я знаю, что делаю. Но и тебе не мешало бы быть со мной максимально откровенной.

— Я откровенна.

Теперь из закаленной стали голос собеседницы превратился в изыскано струящийся по ветру шелковый шарф. Достаточно быстро, чтобы подтвердить первое «фи» Елены — относительно того, что Алла ничего не знает об истории монеты. Но для смягчения голоса имелась еще как минимум одна причина, и сейчас она находилась на пассажирском сидении «Йети». Алла не желает выдать истинных мотивов Ману — эти женщины сговорились. Они нужны друг другу — одна хочет сбросить ведьмовскую силу, вторая — похоже, умереть. Но не просто так, и тем страшнее ее намерения. Как вести себя с мексиканкой, чтобы не спугнуть?.. Антон словно ступал по тончайшему осеннему льду, что хрустким молочно-белым слоем укрывает стоячие водоемы севера в начале ноября. Такой лед только кажется прочным непосвященному. Неверный шаг — и вот неосторожный уже барахтается в холодной свинцовой воде…

— Хорошо, Алла. Завтра с утра займемся тем, что ты считаешь нужным. Все под контролем.

Еще одна ложь за вечер… Разумеется, с хозяином монеты надо пообщаться как можно скорее, но это не менее важно, чем визит туда, где началась история маленькой девочки Аллочки. И не раньше, чем состоится коротенькая поездка вместе с Ману — туда, куда профессор не любит соваться лишний раз. Прямо сейчас!

— Я проголодалась. — Обезоруживающе заявила мексиканка, попрощавшись с Аллой.

У Антона сжалось сердце. Он в полной мере осознавал, что предстоящий разговор и зрелище, скорее всего, отобьет у Мануэлиты аппетит. А может быть, вызовет агрессию, надо быть готовым ко всему.

— Давай сходим поужинать. — Как ни в чем не бывало, сказал он. — Но сначала кое-куда прокатимся. Это недолго…

При выезде на дорогу, ведущую к аэропорту, автомобиль чуть-чуть повело в накатанной колесами асфальтовой колее, которая основательно обледенела. «Йети» проезжал мимо примечательного и яркого баннера, установленного на обочине и выступившего из темноты в белесом свете придорожных фонарей.

На баннере была изображена самая настоящая, какая-то мультяшная, то ли ведьма, то ли Баба-Яга, с виду вполне добродушная, с бородавкой на носу и прищуром шальных глаз. Ведьма сидела на бочке с нефтью, которую, видимо, использовала в качестве ступы для полета, метлой помогая процессу перемещения. Украшала баннер патриотичная надпись:

СУРГУТ — КОРМИЛЕЦ РОССИИ!

Кроссовер тут же подбросило на особо глубоком участке колеи, так что спутница Лозинского, с удивлением разглядывающая шедевр рекламной живописи, даже усмехнулась: