Антон прекрасно понимал, почему ни Алла, ни Ману не хотели сообщать заранее подробности о нынешнем владельце загадочного рубля. Своеобразная проверка «на вшивость». Если профессор не сможет его вычислить в толпе посетителей выставки — ну и ладно, на этот случай, скорее всего, Алла дала своей наперснице инструкции, где примерно искать и что делать.

Если сможет и назовет — ай, молодчина, спасибо, возьми с полки свой пирожок по акции и вали с ним куда хочешь. А если сумеет вычислить (из трех кандидатов, словесное описание или портреты которых — нет сомнения! — есть у дочери бывшего гангстера), да не захочет называть по причине высокоморальных принципов, да солжет… то… «скрипач не нужен», как метко было сказано в одном замечательном фильме.

В последнем случае для «скрипача» возможности повлиять на судьбу Ману и разобраться с загадочным шлейфом проклятой монеты будут потеряны навсегда. Вот поэтому-то свежая вероятность лжи во спасение сегодня не просто не исключалась, она была необходима. А уловить благоприятный момент для этой лжи было крайне трудно. Вместе с Еленой профессор проработал и по косточкам разобрал технологию обманного маневра, но план мог дать сбой в любой миг.

Антон был собран и сконцентрирован на всем происходящем вокруг. Касательно мертвых душ — это вряд ли, здание свеженькое, без шлейфа истории, каковая, например, витала вокруг некоторых домов в Сургуте, построенных на местах бывших погостов или рядом с таковыми. При строительстве Дворца, вроде бы, был какой-то несчастный случай, но на общую ауру здания это не повлияло: слишком оно большое, да и единичное вкрапление флера трагического происшествия уже было затерто следами положительных эмоций, связанными с массовыми посещениями развлекательных мероприятий.

Но кое-что не следовало сбрасывать со счетов, а потому Антон спросил в лоб:

— За нами следит одна из шкурок, сделанных Аллой?..

— Я не знаю.

Черные глаза смотрели открыто и довольно честно, но Ману вообще хорошо владела своей мимикой, так что проверить утверждение было невозможно, нужно исходить из худшего. Скорее всего, кто-то (вернее — что-то, ибо к одушевленной личности собранная из костей, пыли и иллюзий фигура не имела никакого отношения) следит. Кроме того, Антон не мог не заметить, что мексиканка не выпускает из рук смартфон и периодически туда заглядывает. Ей постоянно приходили какие-то бесшумные сообщения и, скосив глаза, мужчина с высоты своего роста мог рассмотреть, что к сообщениям прилагаются фотографии, похожие на скрины изображений с камер наблюдения.

Так. Если имел место взлом почты, почему бы не пойти дальше и не проникнуть в систему безопасности здания, напичканного камерами, особенно в том фойе, где организована выставка с музейными ценностями?.. Это было самое логичное предположение. И на снимках Ману наверняка искала лица тех, кто мог быть владельцем монеты — «три кандидатуры», как говорила сама Алла. А если она уже увидела кого-то нужного?!

Эти рассуждения ничем не могли помочь Лозинскому. Сейчас он был занят и напряжен — до такой степени, что на лбу выступила легкая испарина. Он искал следы ниточки астрального сквозняка, — той, что вела в запутанный клубок контактов с тонкими мирами и их обитателями вокруг Аллы. Человек, соприкасавшийся с проклятой монетой, частично был защищен от ее действия — она не предназначалась ему лично, но повреждающее влияние оказать все же могла. К примеру, у вас в руках ампула с раствором, способным вызвать отравление. Пока ампула цела — держащему ее человеку ничего не угрожает. Но вот появилась микротрещина, содержимое вытекло, а вы вдохнули пары отравляющего вещества… Веществу безразлично, предназначено ли оно было для вас, или же мишенью должен был стать кто-то другой.

Оставалось надеяться, что Лозинскому удастся обнаружить хвостик ниточки раньше, чем Мануэлита найдет в фойе всех трех потенциальных владельцев. Счет мог идти на минуты, если не на секунды. По этой причине профессор не отвлекался на то, к чему тянулось сердце историка и нумизмата — на витрины с экспонатами, к каждому из которых прилагались новомодные интерактивные экраны. Сколько всего интересного — а надо идти мимо!

Деньги — один из надежных свидетелей истории, неспособных на обман. Они просто существуют — вместе со всеми приметами того времени, когда имели хождение. Иногда с ними поступали несправедливо — то уничтожали весь выпуск, то обесценивали, то превращали в нечто новое. И кто бы знал, что подобное обращение годы спустя скажется на цене монет и бон, осевших в частных и музейных коллекциях!.. Цена таких денежных знаков растет со временем, но ступени пьедестала лидеров могут измениться; например, из-за парочки удачных аукционных торгов раритетами стоимость их относительно друг друга варьирует, а списки топовых позиций постоянно сдвигаются туда-сюда… Со стопроцентной достоверностью выделить самые дорогие монеты (той же Российской Империи) просто невозможно. Какие-то, известные в одном-двух экземплярах, находятся в музеях и не афишируемых частных коллекциях; такие монеты не участвуют в аукционных торгах. Какова их реальная стоимость?..

— … вот эти я помню. — Неожиданно прозвучал голос метиски, задержавшейся около одной из витрин между просмотрами сообщений в своем смартфоне.

— Что? — вздрогнув, спросил Лозинский и промокнул лоб тем самым пижонским платочком, который высовывался из нагрудного кармана пиджака.

Смуглая мексиканка посмотрела на него пристально, с подозрением и, вместе с тем, с некоторым типично женским беспокойством во взгляде:

— Тебе нехорошо, Антонио?

— Нормально. Ты же сама сказала правду — я не brujo. Сейчас я прилагаю усилия, чтобы найти владельца монеты. — Тут профессор вовсе не кривил душой, усилия-то он прилагал немалые, чтобы найти астральные метки. — Но это не просто. Кстати, не уверен, что смогу затолкать в карман платок так же гламурно, как он оттуда высовывался. Сверну «султанчиком» и всуну как попало.

Брови на смуглом лице сдвинулись «домиком» в ожидании пояснений.

— А, ты про «султанчика»? Так бабушка называла предназначенный для меня в первом классе и особым образом свернутый носовой платок. Для элегантного удаления козявок из носа, так сказать.

В ответ брови Ману совершили некоторое движение, собравшее на лбу кожу морщинками. Видимо, движение было отчаянным средством, помогающим сдержать смех. Маленькая рука с аккуратной крепкой кистью и сильными пальцами с коротко обрезанными ноготками неуловимо быстро взяла протянутый Антоном пижонский платочек и так же быстро вернула его в нагрудный карман пиджака — в наилучшем пижонском и гламурном виде. Заминка в несколько секунд помогла Лозинскому перевести дух в гонке за хвостиком невидимой пока нити. Но нечто важное он мимо ушей пропустить не смог.

— А ты про что? — кивнул он в сторону ближайшей витрины.

— Про деньги. Вот эти. В детстве я любила играть мамиными сокровищами: у нее была черепаховая шкатулка, доставшаяся от прабабушки. — Черные глаза Ману словно бы наполнились тем самым золотистым светом, который умел прогонять ее собственный страх темноты и замкнутого пространства, голос стал нежным. — Там лежал пустой старинный флакончик из-под розового масла, брошь с камеей, несколько монет… монеты я помню не очень, а вот эти бумажные деньги — прекрасно. Я учила русский язык и расспрашивала маму про надписи.