Тысяча орков, успевших достичь середины озера, ушла под воду в одно мгновение. Большая часть камнем пошла ко дну; другие цеплялись за осколки разломанных льдин, которые резали их голые руки, били по дергающимся головам и сталкивали на дно. Разлом образовался в центре и не сразу успел добраться до берега; за эти несколько мгновений часть орков сообразила, что случилось, и ринулась обратно, но на них наступали идущие в арьергарде, еще не понявшие, что именно происходит – воинственный рев орков поначалу смешал и заглушил их же отчаянные крики. Задние столкнулись с передними, пытающимися бежать; и тогда лед сдался окончательно, он погиб – такой же жестокой смертью, как и Гейбл из Тарина, сделавший все это возможным.

Через минуту после того, как восемь магов распустили сотканную ими сеть, две трети орочьего войска сгинуло: утонуло в ледяной воде Мортага или было затоптано собственными соплеменниками.

Брайс дал себе немного времени, чтобы насладиться хаосом, сотворенным его руками. Потом обернулся и замахал, подавая сигнал Пейвансу.

И тогда выпрямились арбалетчики и боевые маги, залегшие на уступе над озером. Всего пятьдесят человек, больше спрятать на скальном карнизе над обрывом было невозможно. Но пятьдесят человек смогли внести достаточно разрушения в и без того смятое полчище орков. Сотни стрел, мешаясь с файерболами, полетели в сторону орочьего лагеря, где у самой кромки берега метались ничего не понимающие остатки войска. Их главные предводители погибли в озере, а сами они оказались между прорвой ледяной воды, набитой осколками острого льда, и ливнем стрел и пламени. Орки вопили и кидались в воду, чтобы потушить загорающиеся на них доспехи, там сталкивались с теми, кто отчаянно пытался доплыть до берега. Кто-то из орочьих военачальников, однако, уцелел. Со скального уступа раздались крики, ливень огня и стрел начал стремительно иссякать, а люди один за другим с криком падали в воду, разбиваясь об обломки льда.

Брайс бросился к Пейвансу и вцепился в его плечо.

– Отзывайте их! – заорал он, но было уже поздно. Остатки уцелевших орков, обезумев об бешенства и уже не заботясь о тактическом преимуществе, жаждая лишь крови и мести, ринулись на уступ, круша в труху арбалетчиков и магов, которые не могли дать им отпор. Брайс опасался, что это случится, но его генералы просчитали возможность контратаки орков и решили, что успеют отвести отряд с уступа. Не успели.

Брайс рванулся к озеру, забежал в ледяную воду по пояс, чтобы оказаться как можно ближе, сцепил руки в аркан и ударил файерболом по уступу. Он не думал, не подозревал, что в нем осталось еще так много маны. Слишком много. Уступ опалило огнем, раздались вопли горящих заживо – и людей, и орков, хотя Брайс метил именно в орков, проталкивающихся по уступу вперед. Но удар оказался неточен – может быть, Брайс слишком устал, может, просто не сумел как следует прицелиться в темноте. Он зацепил и своих людей и смотрел, как они умирают, обгоревшие, падая с огромной высоты в ледяную воду.

«А чего ты хотел? Они и должны умирать. Это война. Ты привел их сюда для того, чтобы они умирали за тебя и за Митрил».

То был голос короля Лотара в его голове, и Брайс, сцепив зубы, заставил уняться поток огня, извергающийся из его рук. Отчасти он достиг цели: часть скалы под напором пламени и весом орков надломилась и с грохотом осыпалась вниз, создав на карнизе прореху шириной в пять шагов. Те из людей, кто оказался на стороне, ведущей к лагерю, торопливо отступали. Орки, оставшиеся на другой стороне, истошно ревели, потрясая бесполезным оружием. Брайс смотрел на них несколько мгновений. А потом поднял руки, ударил снова и сжег дотла всех, кто оставался на уступе.

Когда взошло солнце, долина у озера Мортаг была покрыта сажей, обломками скал и окровавленными льдинами, напоровшимися на берег, точно чудовищные зубы снежного дракона. Вода в озере помутнела от крови – в основном орочьей, но и слишком много было там человечьей. Слишком много.

– Поздравляю, мой принц!

Генералы обступили Брайса. Они хлопали его по плечу, хватали за руки, припадали губами к краю его плаща, кричали здравицы. И за что? Он погубил Гейбла из Тарина. И троих сильнейших магов Митрила. Послал на смерть пятьдесят человек, собственноручно сжег не меньше дюжины из них. С чем его поздравлять?

– Это победа! Они уходят! Смотрите, уходят!

И правда – жалкие остатки орочьей армии, чудом сохранившие жизнь во время бойни, снимались с лагеря и бежали прочь. «Но они вернутся, – думал Брайс, глядя на багряную воду, колышущуюся вокруг окровавленных льдин. – Расскажут своим вождям о том, с чем им пришлось столкнуться, и вернутся снова. И на другой раз фокус не сработает. Придется придумать что-нибудь еще».

Он должен быть готов.

Но лица вокруг него сейчас сияли такой гордостью и восторгом. В тот миг Брайсу не пришло в голову, что если бы армия людей встретилась с орками в открытом поле, то полегло бы не меньше пяти сотен солдат, а он сейчас так убивался о пяти десятках. Он был триумфатором в их глазах. Победителем. Брайс не понял, что они делают, когда вдруг оказался наверху, у всех над головами – десятки рук подхватили его и понесли по лагерю, и он слышал, как они выкрикивают его имя.

И сам не заметил, когда начал кричать с ними в унисон.

Неделю спустя митрильское войско во главе с маршалом Брайсом вернулось в столицу. Знаменосец нес на пике голову орочьего полководца, которого вода прибила к берегу наутро после битвы. Воины сочли, что это великий знак, и так же считали митрильцы, видевшие, как армия Брайса победоносно шествует через долину. Везде, где проходил Брайс, его приветствовали радостными криками. Матери выносили детей и высоко поднимали их над толпой, чтобы дать им посмотреть на митрильского принца. Мужчины пытались дотронуться до его одежды, девушки бросали ему под ноги листья омелы. У Брайса постоянно горели щеки. Лорд Иссилдор, сильно потрепанный в схватке, но уже начавший оправляться, многозначительно ухмылялся в бороду.

Они вернулись в Эрдамар и проехали по городу под всеобщее ликование. У самых ворот королевского замка Брайс забрал у знаменосца пику с головой орка, чтобы самолично отнести ее своему брату, королю Яннему.

А как только переступил порог, ему сообщили, что неделю назад на короля было совершено покушение и он при смерти.

– При смерти? Обязательно было так говорить? – спросил Яннем, не пытаясь скрыть раздражения.

Лорд Дальгос, почтительно стоящий в трех шагах от изножья монаршего ложа, насмешливо улыбнулся.

– Ваше величество суеверны? Не знал об этом, – сказал он тоном неискреннего сожаления, и Яннем сердито бросил:

– Все вы знали. Вы вообще знаете слишком много обо мне и слишком мало о том, что вокруг меня творится. Однажды я могу решить, что это не лучшая черта для начальника шпионской службы.

Он лишил себя возможности проследить за выражением, мелькнувшим на лице Дальгоса после этой угрозы, потому что именно в этот момент попытался приподняться на подушках. Движение вызвало резкую боль под ребрами – там, куда вошло лезвие кинжала, – и Яннем сморщился от боли, но все же переборол ее и с усилием сел в постели. Ему вообще осточертело здесь валяться, прошла уже целая неделя. Но придворные лекари категорически запрещали ему вставать до тех пор, пока рана полностью не затянется. И, конечно, не могло быть и речи о том, чтобы какая-либо женщина составила ему компанию, пока он вынужден оставаться в постели. Это выводило Яннема из себя.