Нужно как можно скорее возвращаться к делам. А то Эвалус окончательно развалит «Светоч», и спасать будет просто нечего.

   Чтобы отвлечься, я открыла ящик, с легким скрипом отодвинула потайное дно и вытащила записную книгу по некромантии. Повертела ее в руках, затем достала новомодную металлическую перьевую ручку, вроде той, которую я предусмотрительно украла у Эвалуса, — для любого магического воздействия всегда хорошо иметь под рукой личную вещь того, на кого оно будет направлено.

    Я раскрыла тетрадь на первой попавшейся странице, попав на перечисления видов нежити, формирующейся из утопленников. Полюбовалась на небольшой рисунок в конце страницы в виде полуобнаженной девицы-нежити, еще сохраняющей живую свежесть. Мой предок определенно имел талант художника, даром, что был некромантом.

   Положила чистый лист бумаги и ручку рядом с распахнутой записной книгой.

   Структура заклинанья вспомнилась не с первого раза, хотя я проделывала этот трюк многократно, когда мне не хотелось переписывать вручную лекции из учебника. Это был запрещенный для учеников прием, но меня не разу так и не поймали, — у меня всегда получалось вложить в ручку умение подражать моему почерку.

   Наконец, пальцы прочертили заковыристый знак, и несколько ручейков энергии заскользили к перьевой ручке и записной книге, страницы которой, как и требовалось, коротко вспыхнули белым.

   Ручка дрогнула, взвилась в воздух и, словно движимая невидимой рукой, застрочила буквы на подготовленном листе бумаги.

   Я довольно заулыбалась. Значит, я успею снять копию, — не давать же оригинал для ознакомления в руки тому некроманту. Наверное, для начала стоит переписать нескольких страниц из разных мест, так он поймет о чем идет речь, но не получит за просто так полную информацию.

   Я не могла отказаться от назначенной встречи с магом смерти на кладбище даже после новостей про появление маньяка в окрестностях Эрги. Глубоко в душе хотела бы, но не могла. Не имела право бросить все так просто.

   Когда ручка закончила писать, я подошла чуть ближе, кинула взгляд на непросохшие строки, и у меня вырвался нервный смешок.

   Все переписанное состояло из одной многократно повторенной строки:

   «Пошла ты в Вернисову топку».

   Охранная магия книги настраивалась с некой долей воображения и большой ненависти к людям…

   Я махнула рукой, с досадой развеивая заклинание, и ручка тут же рухнула на стол. Я взяла ее, вытерла чернильные капли, со вздохом достала новый чистый лист, и быстро переписала несколько первых попавшихся строк из записной тетради.

   Металл в руке чуть потеплел, заставив меня остановиться, а потом резко нагрелся, обжигая пальцы. Я с тихим шипением откинула от себя прочь несчастную ручку. Она перекатилась, а затем ярко вспыхнула магическим синим пламенем.

   Я пару секунд с ужасом наблюдала, как плавится блестящий металл, и как огонь с раскаленной лужицы перескакивает на письменный стол. Затем, наконец, подскочила и понеслась в одну из смежных комнат, где лежали алхимические принадлежности. Расшвыривая склянки и флаконы, я дрожащей рукой нащупала нужный бутылек и метнулась обратно, уже в который раз проклиная своего предка.

   К тому времени огонь потух сам собой, оставив на столешнице из красного лакированного дерева большое обугленное пятно.

   Уж не знаю, какие меня ждут перспективы дальше, но пока мой дар и попытки приблизиться к своей цели приводят лишь к порче мебели.

В конюшню я зашла в подавленном состоянии, и долго стояла на самом пороге в полумраке, отстраненно рассматривая собственный светоч и еще раз взвешивая решение отправиться на кладбище.

   Книга не поддавалась никаким попыткам копирования. Можно было бы попробовать диктовку, когда один читает, а второй пишет, что возможно, помогло бы обмануть защиту книги, но в этом деле помочь мне было некому. Пришлось прихватить блокнот с собой, рискуя остаться и без него, и без помощи с призраком.

   К тому же, после того, как я узнала, кто и что может бродить во мраке в окрестностях Эрги, ночная вылазка казалась в сто крат опаснее.

   Я прислонилась лбом к холодному косяку, ощущая кожей шероховатость деревянной поверхности.

   Сегодня за ужином маменька была чрезвычайно расстроена. Отец опоздал, и приехал лишь тогда, когда мы уже ложились спать, но дело явно было не в этом, — мама не любила, когда он после работы отправляется перекинуться в карты, но всегда была деликатна и старалась скрыть свое недовольство.

   Но в этот раз вид у нее был настолько подавленный, что определенно случилось что-то выходящее из ряда вон. Я была практически уверена, что это как-то связано с распорядителем поместья под Энной, с которым она беседовала днем.

   Пока у меня было лишь одно предположение, но с каждым новым витком размышлений я все больше и больше в нем убеждалась.

   Отец, наверняка, решил продать еще одно имение. Мать не знала ни о финансовом состоянии нашей семьи, ни о том, что наши владенья уже не так велики, как были раньше. Во всяком случае, до сегодняшнего дня.

   Я пыталась с ней заговорить, но маменька моментально переводила темы, а затем, сославшись на сильную головную боль, удалилась наверх, оставив меня доедать свой рыбный стейк в полном одиночестве, не считая молчаливой прислуги.

   Я не могла оставить все как есть. Я должна была идти.

   На этот раз Опал безропотно дала себя вывести из чистого уютного денника, лишь пару раз больше для порядка и поддержания имиджа привереды недовольно фыркнув. Я успокаивающе провела рукой по холеной бархатной шерстке.

   Страх перед близящейся поездкой постепенно ушел, и руки привычно управлялись с подпругой, подтягивая пристригу, когда где-то в глубине конюшне, со стороны фуражной, мне отчетливо послышался шорох.

   Я замерла и уставилась в темный угол, не в силах хоть что-нибудь разглядеть. Затем, расхрабрившись, медленно повела пальцем, отправляя вперед светоч, который поначалу выхватил пару просторных денников, где мирно спали лошади, а затем темный проем в фуражную. Кроме соломы, мешков и забытых конюхами граблей, я ничего так и не рассмотрела.

   «Померещилась», — твердо решила для себя я, мысленно закрывая эту тему, и не давая панике взяться за меня всерьез.

   Не обыскивать же из-за одного шороха всю конюшню. Одни боги ведают, сколько понадобится провести времени на кладбище, чтобы убедить некроманта мне помочь, поэтому терять час на какую-то ерунду не хотелось. Если шорох мне и не померещился, наверняка, меня напугали обычные мыши, привлеченные запахом овса.

   В эту ночь было ощутимо прохладнее, чем в предыдущую, и мой теплый плащ тут же принялся трепать порывистый ветер, едва мы с Опал вышли на свежий воздух.

   Тонкое кольцо, которое в прошлый раз смогло хотя бы временно оградить меня от агрессии призрака, я вновь одела на палец. Я не бросила идею отнести его к мастеру, но не знала, как объяснить специалисту по артефактам, зачем моему кольцу охранять своего владельца от сущностей, подобных призракам.