Уже весной немцы «порадуют» наших генералов тем, что солидно укрепят свои танковые войска и самоходную артиллерию. Там, в Германии, самым серьезным образом готовятся к новым боям. У нас же будет царить эйфория и головокружение от «успехов». Это уже сейчас чувствуется: немца остановили, их попытки реализовать новые «танковые клинья» разбились о стойкую оборону пехотных соединений, усиленных дальнобойными противотанковыми средствами и «оружием последнего рубежа». Плюсом было то обстоятельство, что ремонтировать немцам стало нечего! Танки выводились из строя окончательно, а их массовое производство немцам наладить достаточно трудно. В тот раз они просто навесили на них дополнительно броню, кстати, украв это дело с КВ, и установили новые, очень мощные, пушки. Сейчас количество эвакуированных танков ничтожно. Нам бы еще со связью бы разобраться! Но для этого требуется лететь в Новосибирск на филиал «Светланы». Мне же приказано «присмотреть» за Новиковым. Однако посидеть и подумать мне долго не дали: подошла компания женщин: жен, подружек и сослуживиц наших «лауреатов». Их довольно много, за мной стали ухаживать сразу с двух сторон. Я же у них начальством числюсь! Так что, обо мне не забыли! Все как «с легким паром»: подобрали и обогрели, предлоги можно и переставить, но надобности в этом не было, так как, видимо, действовали производственники с дальним прицелом. Одна из дам работала у танкистов, вторая относилась к артиллеристам, то есть к наркомату вооружений. Обе – москвички, но не успевшие в эвакуацию по объективным причинам. Оставлены начальством в Москве, видимо с дальним прицелом. Оба комиссариата живут на два дома: Москва и Куйбышев, и, Москва и Свердловск. Блондиночка Ирина Николаевна успела помахать лопатой, строя Можайскую линию обороны, показала солидные мозоли и много говорила о том, как провела последние два месяца в Часцах, под Голицино, где окапывала бетонные доты. Вторая, Ангелина, только вернулась из Свердловска, где никаких условий для проживания не имелось, а она – инженер! И симпатичная! Третий месяц вдовствует. На ее месте я бы поостерегся делать ставку на меня, с моими нашивками на рукаве и груди. Но, «сердцу не прикажешь», в условиях дефицита тестостерона. Работали они в одном месте, Наркомате тяжелой промышленности, но на разных этажах, Наркомат разделили, и жили в одной квартире. Так что выбирать не пришлось. Все остались довольными, но утром разбежались кто куда: они поехали перебирать бумажки, а я – в Алабино, принимать третий маршевый батальон и готовить его к наступлению.

Времени на подготовку фактически не дали: еще в 10.00 пришли эшелоны из Ленинграда и Коломны, с полигона. Батальон вывели в поле и три часа гоняли его с инертными гранатами, обучая их собирать, заряжать и разряжать орудие. Затем каждый наводчик выстрелил трижды из «стволика». И по разу инертной гранатой. Все! Чистили оружие уже в эшелонах. Никакой задержки, хорошо еще поездом, а не пехом! Но, пошагать пришлось! От платформы «286 км» до того места, где Пушкин ссылку карантинную отбывал! Рокадные дороги у немцев, у нас они отсутствуют. Штаб дивизии расположился в лесу у деревни Васино. Там батальон раздели на три части. «Усиление» поместили в старинном монастыре в Болдино, в пяти километрах от линии фронта. Немцы, по сравнению с положением на начало их наступления, продвинулись вперед всего на 30–35 километров. За два месяца. Теперь нам поставлена задача взять Смоленск. Перед нами – 9-я немецкая армия. Так что, несмотря на усталость после марша, направляюсь в район Полибино, откуда начнется наступление. Слева – опорный пункт противника в деревне Елисеенки. Днепр здесь – узкая извилистая речушка шириной 40–50 метров. Но левый берег выше правого, и там полно дзотов. У немцев реальное превосходство в пулеметах. Их гораздо больше, чем у нас. Осмотрел, как «окопались» мои бывшие подопечные. Станковый гранатомет требует особого окопа. Вызвал небольшой артналет, воспользовавшись «стволиком» в качестве снайперской винтовки. Немецкий «дежурный» пулемет уж больно активничал. Видимо, немцы обнаружили прибытие пополнения, не смены, а увеличение численности пехоты на правом берегу. Капонир орудия полуоткрытый, так, чтобы газам было куда уходить. Из этого гранатомета я уже стрелял в Алабино, поэтому решил им воспользоваться, чтобы унять придурка Ганса. У него, скорее всего, станковый пулемет. Это тот же MG34, но закрепленный на треноге. Гашетки у него расположены ниже ствола. Выполнив вертикальную наводку, пулеметчик раскладывал на бруствере вешки, обозначавшие важнейшие цели, и наводил свою «машинку», не показывая голову над бруствером. То есть, стрелял вслепую, просто нажимал на гашетку, и пули летели в сторону цели. На кого бог пошлет. Но наш капонир – свеженький, его еще не обстреливали. Вешку на него не ставили. А чтобы ее поставить, требуется высунуть голову над бруствером. Первым в стволик пошел трассер. Пулемет он повредить вряд ли бы смог, но горит он классно! И направление показывает, опытный пулеметчик сразу может понять, откуда прилетел «подарок». Для второго выстрела готовим бронебойно-зажигательный. У него пуля тяжелее, и пойдет ниже на угловую минуту. На этом расстоянии ляжет на 10 сантиметров ниже. Я навелся, дождался «дежурной очереди» и нажал на спуск. Ствол гранатомета много длиннее ствола винтовки, и он хорошо гасит вспышку выстрела. Трассер воткнулся чуть выше пулемета. «Готово!» – доложил заряжающий. Ствол пулемета пошел на меня, появилась голова в рогатой каске, выстрел! Пулемет задрал ствол.

– Кумулятивно-термический! – подал я команду.

– Готово!

– Выстрел! – Ну, тут уж пламя как пламя! Такое не спрячешь! Приходится снимать гранатомет и нести его в сторону! Одним дзотом стало меньше, но немцы гвоздили минами и снарядами где-то полчаса, никак не могли успокоиться, пока их наша дивизионная артиллерия не накрыла на закрытых позициях. Заодно выяснили: где немцы прячут минометы и полковые орудия. Они станут целью, как для нас, так и для артиллерии. Мы навесом тоже стрелять можем. Хотя с позициями для корректировщиков есть довольно большие проблемы, но решаемые.

Еще двое суток «обживались», вели разведку и наблюдение, затем в 8.30 утра 5-го декабря началась артподготовка с нашей стороны. Проводилась она довольно долго: час двадцать. Артиллерии было маловато. Немцы умудрялись даже отвечать. Морозы сковали пойменные луга, обозначенные на всех картах как болота, но основные бои развернулись на трех днепровских бродах, и одном через реку Осьма. Лед тяжелые танки не держал. Именно в этих боях отличились мои «станкачи», с больших дистанций поражая доты и дзоты противника, его бронетехнику, существенно облегчая задачи для пехоты. Днем их выстрелы были не так заметны, как ночью, а точность огня и высокая бризантность позволяла взламывать оборону противника гораздо эффективнее, чем с помощью «сорокапяток». На второй день наступления Трофим Новиков, который оказался вовсе не слабым командиром дивизии, сократил мой «резерв», на 45 единиц, перебросив 45-ть расчетов в 12-й танковый полк, укомплектованный, правда, по мотострелковому штату. Его танки были распределены по всем полкам дивизии, о чем мы и договаривались с Жуковым. Этот «второй» день стал переломным: мы перерезали «рокадки», и шоссейную, и железнодорожную, взяв Дорогобуж, вместе с тремя бригадами партизан, просочившихся в город и ударивших с тыла по противнику, и вышли на оперативный простор. Оборона противника была взломана. Как и предполагалось, последовали удары противника слева и справа, от Ельни и Сафоново, тем более, что немцам удалось Сафоново удержать. Мне и остаткам «резерва» было приказано переместиться в Никулино, где действовал 2-й стрелковый корпус Лизюкова. Нами усилили 316-ю стрелковую дивизию, и они смогли форсировать Днепр и реку Вопец в районе новой Смоленской дороги (Минского шоссе), и окружить немцев под Сафоново. Вместе со вторым корпусом продолжали наступать на Ярцево. Войск у немцев на этом направлении оказалось гораздо больше, чем южнее, где 1-я гвардейская еще раз форсировала Днепр на Соловьевской переправе. И там была введена в бой 2-я ударная армия, двинувшаяся не на Смоленск, а на Ярцево.

Но наши успехи, по сравнению с действиями соседнего Калининского фронта, выглядели топтанием на месте. Две армии «калининцев», продвинулись за 6 дней боев на 234 километра, подойдя к Великим Лукам! Нам же три армейских корпуса армии Адольфа Штрауса (австрийского генерала) давали прикурить, и практически все наспункты приходилось брать с боями и потерями. 20-го декабря я получил приказание передать оставшуюся матчасть во 2-й стрелковый корпус, и вылететь в Москву для получения нового задания.

Глава 11. Сказочные сорок пять суток в тылу

Подписание итоговых документов по войсковым испытаниям почему-то не состоялось: либо вояки что-то наковыряли в новой технике и боеприпасах, либо возник «затык» где-нибудь на заводах. Но, самолет за мной прислали «фронтовой», даже специально интересоваться не пришлось: 16-местный штабной C-47, оливкового цвета, без вооружения, использовался только командующими