Морис всегда гордился своей устойчивостью относительно крепких напитков, но сегодня выпитое вино почему-то ударило ему в голову. То ли первые весенние запахи способствовали этому неожиданному опьянению, то ли присутствие Фрэнсис, глаза которой тоже подозрительно ярко блестели, понять было невозможно. Впрочем, Морис и не пытался, наслаждаясь волшебным чувством легкости и беззаботности, наполнившим все его тело.

Фрэнсис шла рядом с ним и весело смеялась. Ее забавляло все вокруг – и пузатый торговец газетами, и школьник, жующий мороженое, и отблески заходящего солнца в маленьких лужах после вчерашнего дождя.

Морис дружески подшучивал над ее детским энтузиазмом, и Фрэнсис каждый раз краснела и принималась с горячностью доказывать, что ее восторги вполне обоснованы. Он слушал ее с серьезным видом, а сам любовался жарким румянцем на ее щеках и удивлялся тому, что раньше мог считать Фрэнсис Ритц непривлекательной. Конечно, если ее поставить рядом с Флер… Но Морису было все труднее и труднее вызывать в памяти уточненный облик актрисы – оживленный смех Фрэнсис, редкие прикосновения ее маленькой, но крепкой ручки мешали ему сосредоточиться.

Время летело очень быстро, Морис и Фрэнсис и не заметили, как начало темнеть. К тому времени они забрели довольно далеко в парк.

– Все, я больше не могу. – Морис устало облокотился на спинку резкой деревянной скамьи, стоявшей на обочине. – Предлагаю передохнуть немного.

– Но мы не исследовали и половины того, что намеревались! – воскликнула Фрэнсис с улыбкой. – Вот уж не думала, что вы такой слабый…

– Помилуйте, Фрэнсис, мне тридцать четыре года, – взмолился Морис. – Не старик, конечно, но уже и не мальчик. Мои ноги отказываются сделать хотя бы один шаг. Давайте посидим здесь немного. Посмотрите, какой чудесный вид открывается отсюда!

Морис обвел рукой вокруг. Скамейка, на которую они наткнулись, действительно располагалась в очень живописном месте. Конечно, летом или поздней весной, когда деревья покроются листвой, красоты будет гораздо больше, но и сейчас, когда почки только готовились распуститься, было чем полюбоваться. Массивные деревья, заросли кустов, ухоженные в достаточной степени, чтобы производить впечатление дикого, но не пугающего леса. Усыпанные гравием дорожки, причудливые высокие фонари, которые зажигались в темноте.

– В этом парке мы запросто сможем встретить эльфов или гномов с горшочком золота, – улыбнулся Морис. – Если будем сидеть достаточно тихо…

– Хорошо, – согласилась Фрэнсис. – Раз уж вы так устали, давайте посидим. И не надо рассказывать мне сказки! Я уже не маленькая девочка.

– Фрэнсис, вы же ирландка! Как вы можете быть такой прагматичной?

– Вы забываете, что я вдобавок еще и француженка, – напомнила она, пиная мелкие камешки носком туфли. – А французы – нация, весьма далекая от суеверий.

– Как скучно. – Морис притворился, что зевает. – Неужели вам нравится жизнь, в которой нет сказок? Ни за что в это не поверю. Оставьте это Флер с ее сценой и погоней за мужчинами. Но вы, Фрэнсис, вы совсем другая. Я так и представляю вас танцующей в полупрозрачной зеленой тунике на лесной поляне в рассветных лучах солнца…

– О, да вы настоящий поэт, мистер Шеннон, – рассмеялась Фрэнсис.

– Профессия обязывает, – скромно произнес Морис.

Черт возьми, куда меня несет? Какая еще полупрозрачная туника? Ладно, всего лишь невинное предположение. Надеюсь, Фрэнсис поймет меня правильно.

Морис скосил глаза на свою соседку. Она по-прежнему чертила что-то на гравии, не поднимая головы.

– Фрэнсис… – голос Мориса дрогнул.

Какая дурацкая ситуация! Романтический уголок природы, уединенная скамейка, сгущающиеся сумерки, то и гляди скоро покажется луна. А рядом с ним девушка, которая явно ему симпатизирует. Наверняка она ждет от него каких-то решительных шагов. Каких? Нетрудно догадаться даже новичку в любовных делах.

Морис кашлянул. Хмель быстро покидал его разгоряченную голову, и собственная глупость была перед ним как на ладони. Он сам пригласил Фрэнсис на прогулку в парк, вскружил ей голову комплиментами, настоял на том, что они сели на эту уединенную скамейку… Фрэнсис теперь имеет полное право думать, что нравится ему! Какой ужас! Хотя…

Он снова покосился на Фрэнсис. Она оставила гравий в покое и сидела, прислонившись к спинке скамьи и мечтательно склонив голову на бок. Морис почувствовал, что в мыслях она где-то очень далеко – она явно не ощущала его присутствия. Вопреки логике это безумно задело его. Секунду назад Морис приходил в отчаяние от одной мысли о неловкой ситуации, в которую он невольно вовлек себя и Фрэнсис. Однако сейчас доказательство того, что она не замечает его, привело его в уныние.

– А… вы что-то сказали?

С ужасающей медлительностью Фрэнсис повернула к нему голову. Словно она только расслышала свое имя, которое он произнес добрых пять минут назад.

Кто из них подвинулся к другому первым, точно нельзя было сказать, но Морис обнаружил внезапно, что она сидит гораздо ближе к нему, чем вначале. Сердце забилось учащеннее, и он понял неотвратимость того, что сейчас произойдет. Один Морис Шеннон сознавал, что разумнее обойтись без этого, но другой еще ближе подвинулся к Фрэнсис и осторожно дотронулся до ее руки. Она чуть повернула к нему голову, и Морис увидел, что ее глаза прикрыты. Он глубоко вздохнул, наклонился к ней и прижался к ее губам.

Губы Фрэнсис оказались теплыми, мягкими и восхитительно неопытными. В первую секунду они напомнили Морису губы Флер, но потом это сходство исчезло без следа. Фрэнсис безропотно подчинилась Морису, откликаясь на каждое его движение.

Он обхватил ее за плечи, и прежде чем его разум осознал сложившуюся ситуацию, его руки уже смело обнимали Фрэнсис, а губы покрывали поцелуями ее лицо и шею. Сердце Мориса неистово колотилось, а он спрашивал себя, как он мог быть настолько глуп, чтобы посчитать эту женщину непривлекательной и нежеланной…

Наконец они оторвались друг от друга. Фрэнсис посмотрела на него с бесконечным удивлением, а потом вдруг закрыла лицо ладонями. Жалость, раскаяние, бесконечная нежность, недоумение – столь разные чувства переполняли Мориса. Он привлек к себе Фрэнсис, крепко обнял ее и уткнулся губами в ее волосы. Легкий аромат, исходящий от них, напомнил Морису другой запах. Дразнящий, еле уловимый, притягательный. Запах духов Флер Конде.

Морис невольно усмехнулся. Бедняжка Фрэнсис не только надела платье сестры, но и попользовалась ее парфюмерией. И кто знает, может быть, этот неотразимый аромат повинен в том, что его потянуло к Фрэнсис?

Морис возвращался домой как в полусне. На губах горели прощальные поцелуи Фрэнсис. У отеля она отбросила всякую стыдливость и страстно поцеловала его. Угрызения совести еще не начали мучить Мориса – он был молод, полон сил и немного пьян от вина и женских ласк. Но чувство неловкости уже постепенно проникало в его сердце. Преданный взгляд, который Фрэнсис бросила на него при прощании, говорил о многом. А ее слова…