– Думаешь, старушка нам поможет? – спрашивает Коннор. – Да она, похоже, и со своими делами справиться не в состоянии!

– Ханна сказала, что поможет. Я ей верю.

– Как человек, выросший в интернате, еще может доверять людям?

Риса сердито смотрит на Коннора и протягивает ему ребенка.

– Подержи-ка, – говорит она, осторожно передавая. Впервые она доверила ребенка Коннору. Взяв девочку, он обнаруживает, что она гораздо легче, чем ему казалось. Странно, что такое громкое существо – и почти ничего не весит. Малышка продолжает плакать, но уже не так отчаянно, – видимо, устала.

Теперь их с ребенком ничего не связывает. Рано утром его можно снова подкинуть кому-нибудь… Подумав об этом, Коннор ежится, ему неприятно. Казалось бы, они ничего не обязаны делать для малышки. Она оказалась у них по его глупости, они не ее родители. Коннору рано иметь детей, но мысль о том, что ребенка нужно отдать людям, которым малышка нужна еще меньше, чем ему, приводит его в бешенство. Усталость и грусть смешиваются и превращаются в ярость. Когда такое случалось с Коннором дома, он всегда попадал в неприятности: переставал адекватно воспринимать окружающих, бросался на людей, дрался, обзывал учителей, дрался или нарочно выезжал на скейтборде на оживленный перекресток.

– Почему ты все время пытаешься покалечиться? – спросил его однажды отец, рассерженный очередной выходкой.

– Не знаю, – бросил в ответ Коннор, – может, меня пора на разборку отдать.

В то время шутка казалась ему смешной.

Риса открывает холодильник, в котором, как и в комнате, яблоку негде упасть. Достав пакет молока, она находит миску и ставит на край стола. Коннор с интересом наблюдает, как Риса осторожно, чтобы не расплескать, наливает молоко.

– Это же не кошка, – говорит он, – лакать не будет.

– Я знаю, что делаю, – отзывается Риса.

Пошарив по ящикам стола, девочка находит чистую ложку, забирает у мальчика малышку и присаживается на стул. Ребенка Риса держит куда искуснее, чем Коннор. Погрузив ложку в миску, она набирает в нее молоко, подносит к лицу ребенка и опрокидывает в открытый ротик. Девочка, подавившись, кашляет, но Риса быстро кладет ей в рот указательный палец, и малышка начинает сосать его с удовлетворенным видом. Через несколько секунд Риса сгибает палец, не вынимая его, зачерпывает ложкой новую порцию молока и снова выливает в ротик. На этот раз все проходит отлично – девочка, причмокивая, сосет палец и глотает молоко.

– Ух ты, круто, – говорит Коннор с восхищением.

– Мне приходилось дежурить в детском отделении интерната. Там меня кое-чему научили. Будем надеяться, что нет непереносимости лактозы.

Девочка успокаивается, и все, что случилось за день, неожиданно наваливается на них… Коннору кажется, что веки налились свинцом, но позволить себе уснуть он не может: они все еще в опасности. Наверное, они всегда будут в опасности. И он не может сейчас отпустить свой контроль. Перед глазами все плывет, а мысли устремляются куда-то вдаль. Интересно, думает он, родители продолжают меня искать, или ищут только полицейские? Он вспоминает Ариану. Как бы все сложилось, если бы она пошла с ним, как обещала? Их бы поймали в тот же вечер, вот что. У Арианы, в отличие от Рисы, опыта выживания нет. Она не так решительна, и смекалки Рисы у нее нет и в помине.

Вспомнив Ариану, Коннор чувствует, как на него накатывает волна грусти. Он скучает по ней, но не так сильно, как ожидал. Как скоро она его забудет? А другие? Это произойдет быстро. С теми, кого отдали на разборку, всегда так.

Коннор знал ребят, учившихся в его школе и исчезнувших в одночасье. За последние два года их было немало. Однажды они просто не приходили, и все. Учителя говорили, что они «уехали» или «в списках больше не значатся». Но это были лишь условные обозначения. Все знали, что за ними скрывается. Их друзья говорили, что это ужасно, и горевали, но недолго, день или два, а потом забывали. Те, кого отдали на разборку, не погибали геройски и их не оплакивали. Они исчезали, как исчезает пламя свечи между пальцев – тихо и быстро.

Наконец пожилой привередливый джентльмен ушел, и Соня присоединяется к Коннору и Рисе.

– Значит, вас хотели отдать на разборку и вам понадобилась помощь?

– Да. Может быть, немного еды, – говорит Коннор, – и место, где можно поспать хотя бы пару часов. Потом мы уйдем.

– Мы не хотим быть обузой, – присоединяется к нему Риса.

– Как бы не так! Вы создаете неприятности всем, кто попадается на пути. И не просто неприятности, а настоящие проблемы. С большой буквы «П», – возражает Соня, тыча палкой в сторону Рисы. Высказавшись, она опускает трость и продолжает говорить уже более спокойным тоном: – Впрочем, вашей вины в этом нет. Вы же не просили рожать вас, как и отдать вас на разборку.

Соня смотрит то на Коннора, то на Рису.

– Если хочешь уцелеть, дорогая, – говорит она Рисе безапелляционно, – тебе нужно забеременеть от него снова. Будущую мать они на разборку отдавать не станут, а значит, у тебя в запасе будет еще девять месяцев.

У Рисы падает челюсть. Она силится что-то сказать, но не может. Коннор чувствует, как кровь приливает к лицу.

– Она не рожала… – пытается объяснить он срывающимся голосом. – Это не ее ребенок. И не мой.

Соня задумчиво смотрит на него, потом внимательно на ребенка.

– Не ваш, да? Что ж, тогда понятно, почему ты не кормишь грудью.

Она неожиданно разражается громким отрывистым смехом, услышав который Коннор и маленькая девочка вздрагивают.

Риса не пугается, она лишь слегка раздосадована тем, что ребенок перестал есть. Приходится снова повторять манипуляции с указательным пальцем и ложкой, чтобы привлечь внимание малышки к еде.

– Так вы нам поможете или как?

Соня поднимает палку и хлопает ей Коннора по плечу, потом указывает ею на огромный чемодан, облепленный наклейками таможенных служб всего мира.

– У тебя хватит сил принести сюда эту штуку?

Коннор встает, гадая, для каких целей Соне понадобился чемодан. Ухватившись за ручку, он сдвигает тяжелый кофр с места и с трудом двигает чемодан по истертому персидскому ковру.

– Не слишком много сил у тебя, да?

– А я и не говорил, что много.

Мало-помалу Коннору удается перетащить громоздкий чемодан туда, где стоит Соня, но, вместо того чтобы открыть его, пожилая леди садится на него и начинает массировать лодыжки.

– Так что же в нем? – спрашивает Коннор.

– Письма, – отвечает старушка. – Но дело не в том, что в нем. Важно то, что под ним.

Концом палки Соня отбрасывает ковер с того места, где стоял чемодан, и Коннор с Рисой видят крышку люка с массивным медным кольцом вместо ручки.

– Давай, – говорит Соня, указывая на люк концом палки. Коннор вздыхает и берется за кольцо. За откидным люком скрывается крутая каменная лестница, ведущая в темноту. Риса отставляет в сторону миску и кладет малышку на плечо, чтобы дать ей возможность срыгнуть. Покончив с этим делом, она подходит к Коннору и встает на колени рядом с люком.