* * *

Коннор читал однажды, что акулы страдают от чудовищной формы клаустрофобии. Но они не просто боятся закрытых пространств, нет. Эти огромные рыбы физически не могут в них существовать. Никто не знает почему. Некоторые считают, что дело в металлических клетках, которыми перегораживают аквариумы: они раздражают акул. Как бы там ни было, большие акулы в неволе долго не живут.

Проведя день в подвале антикварного магазина, Коннор начинает понимать, что чувствуют акулы. У Рисы есть ребенок. Он поглощает все ее внимание, и Риса жалуется на ответственность, но Коннор понимает, что на самом деле она благодарна за то, что ей есть чем занять томительные часы ожидания. В подвале имеется вторая комната, и Роланд настоял, чтобы ее заняла Риса с ребенком. Он старательно делает вид, что заботится о ребенке по доброте душевной, но на самом деле всем ясно, что он предложил это потому, что плач малышки его раздражает.

Маи читает. В углу лежит целая куча старых пыльных книг, и Маи глотает их одну за другой. Отдав спальню Рисе, Роланд выдвигает на середину комнаты стеллаж и устраивает за ним маленькую каморку. Он сидит там с видом человека, которому не привыкать к тюремной камере. Когда Роланд не сидит за стеллажом, он занимается вопросами питания – расставляя банки с консервами то так, то этак. По его словам, он формирует для каждого свой рацион.

– Я отвечаю за питание, – заявляет он. – Теперь нас больше, и мне предстоит решить, что будет есть каждый из вас и когда.

– Я и сам могу решить, что буду есть и когда, – возражает Коннор.

– Нет, так не пойдет, – говорит Роланд. – Я здесь этим занимался, когда тебя еще не было, и буду заниматься дальше.

Он протягивает Коннору банку рубленой ветчины «Спам». Мальчик смотрит на нее с отвращением.

– Не нравится? – спрашивает Роланд. – Будешь со мной спорить, и этого не получишь.

Коннор пытается решить, стоит ли затевать с Роландом спор. Впрочем, долго размышлять в подобных ситуациях мальчик не привык – слишком уж у него горячая голова. Драка не начинается только потому, что в разговор вовремя вмешивается Хайден. Забрав банку из рук Коннора, он быстро открывает ее и начинает есть руками.

– Кто успел, тот и съел, – говорит он. – Раньше я о существовании «Спама» даже не подозревал, а теперь я его обожаю. Боже, помоги: я превращаюсь в обитателя трейлера, – добавляет он с ухмылкой.

Роланд злобно смотрит на Коннора. Тот не сдается и глаз не отводит. В конце концов он решает сказать то, что обычно говорит в таких ситуациях:

– Клевые носки у тебя, брат.

Роланд, видимо, с шуткой знаком, потому что сразу изучать свои ноги не бросается. Он ждет, пока Коннор отвернется. Однако нежелание выглядеть дурнем в разных носках берет верх, и парень украдкой смотрит вниз. Коннор улыбается: маленькая победа тоже победа.

Хайден – человек-загадка. Коннор даже не может понять, действительно ли ему забавляет то, что с ним происходит, или он притворяется, чтобы смириться с тяжелой и болезненной ситуацией, в которую он попал. Раньше Коннору не нравились чопорные маменькины сынки из богатых семей, но в Хайдене есть что-то такое, что не любить его невозможно.

Коннор присаживается рядом с ним. Мальчик исподтишка оглядывается и, видя, что Роланд удалился за стеллаж, шепотом говорит:

– Хорошая уловка с носками. Ты не против, если я ей тоже буду пользоваться?

– Да ради бога, – пожимает плечами Коннор. Хайден выуживает из банки кусок ветчины и предлагает его Коннору.

Несмотря на то что ему совершенно не хочется есть, Коннор принимает предложенную еду, хоть и думает, что в банке вместо мяса может быть что угодно. Да и Хайден взял ее не потому, что ему так нравится «Спам».

Они едят ветчину вдвоем, передавая банку друг другу, и между ними устанавливается атмосфера взаимопонимания. Поделившись консервами, Хайден недвусмысленно показал, на чьей он стороне.

– Вы хотели ребенка? – спрашивает он. Коннор отвечает не сразу. Поразмыслив, он приходит к выводу, что правда – наилучший фундамент для дружбы, пусть даже и предполагаемой.

– Это не мой ребенок.

Хайден понимающе кивает.

– Это здорово, что ты с ней встречаешься, хоть ребенок и не от тебя.

– Он и не ее тоже.

Хайден улыбается. Он не спрашивает, откуда они взяли малыша: вероятно, версия, придуманная им самим, устраивает его, и он не хочет знать никаких подробностей.

– Не говори Роланду, – предупреждает он. – Он с вами так любезен только потому, что семья – одно из немногих понятий, достойных, по его мнению, уважения.

Коннор смотрит на Хайдена и не может понять, шутит он или говорит всерьез. Наверное, он этого никогда не узнает.

Хайден дожевывает последний кусок ветчины, заглядывает в банку и вздыхает.

– Я превратился в Морлока, – говорит он.

– Я знаю, кто это?

– Люди-лягушки, живущие под землей и не выносящие солнечного света. Обычно их изображают одетыми в дурацкие костюмы из зеленой резины. К сожалению, мы все в них превратились. Только вот костюмов у нас нет.

Коннор окидывает взглядом полки с консервами. Прислушавшись, он различает тихую, как комариный писк, музыку – Роланд слушает плейер, предположительно украденный им наверху, в торговом зале.

– Давно ты знаешь Роланда?

– На три дня дольше, чем тебя, – отвечает Хайден. – На всякий случай предупреждаю – вижу, что ты человек горячий, – Роланд будет вести себя нормально, пока уверен, что он начальник. Если ты не будешь покушаться на эту роль, мы останемся большой, дружной, счастливой семьей.

– А что, если я начну покушаться?

Хайден бросает консервную банку в корзину с мусором, стоящую в паре метров от него.

– Я тебе не рассказал еще кое-что о Морлоках. Они каннибалы.

* * *

Ночью Коннор никак не может уснуть. Он не привык сидеть взаперти, да еще и в компании с Роландом, поэтому расслабиться не может: засыпает, но через несколько минут просыпается. В задней комнате он спать не может – для двоих места слишком мало, и им бы пришлось лежать, тесно прижавшись друг к другу. Коннор пытается убедить сам себя в том, что он не идет спать к Рисе, потому что боится случайно придавить ребенка. Маи и Хайден тоже не спят. Похоже, Маи пытается уснуть, но лежит с открытыми глазами, а ее мысли блуждают где-то далеко.

Хайден зажег свечу, найденную им среди сваленного в углу барахла, и по подвалу распространился аромат корицы и плесени. Поставив свечу перед собой, мальчик водит над огнем ладонью – достаточно быстро, чтобы не обжечь руку, но медленно, чтобы успеть ощутить жар пламени. Коннор следит за его манипуляциями, и мальчик в конце концов замечает это.

– Странно, да? Ты можешь играть с огнем сколько хочешь, и он не обожжет тебя, если ты будешь достаточно проворным, – говорит ему Хайден.