атлет знает, что, пока он силен и хорошо проявляет себя в играх, он останется на верху пищевой цепочки. Думаю, одна и та же причина лежит в основе того, что свойственный дворовому братству комплекс непобедимости распространился так широко, а также того, что мальчики поняли, как можно фразу «старайся больше» превратить в оскорбление, внушающее чувство неполноценности преуспевающим в учебе сверстникам.

Давление на мальчиков и их самооценку, связанную с их видимым интеллектом, оказывается исподволь, но при этом с огромной силой. Я помню, как испытал облегчение, когда меня стали считать хорошим спортсменом в средней и старшей школе. Мне не требовалось быть умным, и мне хватало места в компании, пока во мне видели лишь достойного атлета. Конечно, всегда есть исключения — вроде парня по имени Райан, которого все знали как выдающегося спортсмена и академического гения, и любили, потому что он был добр ко всем. Человек твердых убеждений, обладающий сильным характером, он редко (если вообще хоть когда-нибудь) участвовал в травле или сплетнях. Я мало что помню о Райане, так как не был близко знаком с ним, но память сохранила мою зависть к нему. Он казался идеальным, и люди говорили о нем так, будто он какое-то чудо вроде единорога. Сейчас я думаю, что мне стоило бы посильнее напрячься, стать его другом, умерить свою гордыню и поучиться у него. Райан как будто обладал рецептом секретного соуса, позволявшего быть хорошим во всем, но это заставляет меня задумываться о том, с чем он втайне боролся. Теперь-то я знаю, как одиноко бывает тому, кого окружающие считают баловнем судьбы. Где бы ни находился Райан, я надеюсь, что он надрал жизни задницу и живет припеваючи.

Вернемся, однако, в 2000 год.

Я не мог сформулировать это тогда, но принадлежность к касте спортсменов в школе давала мне некий пропуск — что-то типа разрешения находиться в кругу других парней — и позволяла не заботиться о том, чтобы выглядеть умным на уроках. Даже если никто не отдавал себе в этом отчета, это помогало мне примириться с собой. Я помню, как в старшей школе старался получить оценку, достаточную для того, чтобы не вылететь из спортивной команды, и мои тренеры (они же мои учителя) поддерживали подобный настрой, давая мне больше времени на домашнюю работу, позволяя переделывать тесты или оценивая мое участие в групповых проектах менее жестко, чем участие других учеников, которым не приходилось подтверждать свое право на место в спортивной команде. Это хорошо показывает, насколько рано и неожиданно начинают проявляться привилегии, связанные с мужской физической формой.

С похожей ситуацией столкнулся Джоэл Макхэйл, американский комик и актер, который планировал стать приглашенным игроком футбольной команды Вашингтонского университета, однако в детстве получил ярлык «медленно обучаемый», что, по его словам, по сути означало слабоумие. Он не раз оставался на второй год и не мог читать из-за дислексии (которую ему диагностировали лишь спустя десять лет, когда этот же дефект обнаружили у одного из его детей). Он говорил, что все его образование заключалось в поиске возможностей каким-то образом получить допуск к спорту.

Общество «по умолчанию» считает мужчин умными — просто по факту принадлежности к мужскому полу. Но если мы глупы, то это тоже ничего, ведь это мы создали культуру, в которой можно продолжать развиваться лишь потому, что мы мужчины, следовательно, это не провал. Женщины эмоциональны, однако мужчины, благодаря своей способности отключать эмоции, «рациональны», умны и умеют решать проблемы. А ведь мысли материальны: мир вокруг постоянно укреплял во мне убежденность в том, что я, мужчина, имею больше шансов оказаться наверху и выше только небо (даже если я не столь умен, как женщины, с которыми мне придется конкурировать). Я культурно запрограммирован верить в то, что обладаю естественным преимуществом. Это не говорится вслух, но подается через все средства массовой информации, которые мы потребляем, через все возможные сферы деятельности — бизнес, политику, науку (добавьте что хотите). Мы легко готовы рассмотреть в результате мужского доминирования (огромное число мужчин на высших позициях) его якобы «причину» — например, поверить в то, что гендерное неравенство естественно или имеет биологическую основу.

Так что постоянно получая сигналы от сверстников и учителей о том, что я недостаточно умен (и неважно, в чем причина — мало трудился или не слишком одарен), я не переживал, так как видел: на властных и влиятельных позициях в обществе находятся в основном мужчины. Это формировало странное внутреннее ощущение, будто я не просто умнее, чем есть на самом деле, а умнее других лишь потому, что являюсь мужчиной — по рождению и самоопределению. Это трудно описать, но если вы, читатель, — мужчина, способный к самонаблюдению, я уверен: вы вспомните моменты в своей жизни, когда испытывали подобное. Да, это ощущение нелегко осознать, но поведение, к которому оно приводит, выдает его с головой. По-моему, эта же штука ведет и к феномену, называемому «менсплейнинг», и будь это олимпиадная дисциплина, я получил бы в ней не менее трех медалей. Если вы ничего не знаете о менсплейнинге или не верите в его существование, напишите или позвоните знакомой женщине; возможно, она расскажет вам (будете ли вы готовы это услышать?), что вы, скорее всего, позволяли себе подобное по отношению к ней, и не раз. Но если вам нужен смешной пример, то вот он.

В старшей школе один из моих товарищей по команде рассказывал двум одноклассницам, что девочки и женщины каждый месяц переживают менопаузу, а в поздний период жизни у них наступает менструация (он понятия не имел, что все перепутал, и оттачивал мастерство менсплейнинга задолго до возникновения этого термина). Таким образом, в основе своей менсплейнинг — это когда мужчина учит женщину чему-то, что она и так знает лучше него. Я, конечно, не могу точно описать, что происходило в голове у того парня, но предполагаю: он не столько стремился произвести впечатление на девушек (этого он явно не достиг), сколько боялся выглядеть неправым в глазах других парней. Я вспоминаю разговоры, в которых мои друзья и я ходили кругами, пытаясь доказать свою правоту, хотя на самом деле ни одно из наших утверждений не имело смысла, потому что мы просто выдумывали их на ходу. Чтобы восстановить это в памяти, мне даже не нужно забираться в глубокое прошлое. Достаточно припомнить последнюю беседу с лучшими друзьями. Собственно, именно этим мы всегда и занимаемся. Но не для того, чтобы показаться умнее, — это такое подсознательное соревнование, в котором кто-то переболтает других, а кто-то сдастся