class="p1">— Самое почетное: краснофлотец.

— Не военное — ученое, — уточнил старик.

— Кандидат философских наук.

— Научным руководителем по диссертации кто был?

— Фролушкин.

— Батюшки родные… — встрепенулся Мыльников-старший. — Сам Федор Лексеич? Браво! Браво… А, кстати, он сейчас где?

— Нет его…

— Не понял? — озадачился Юрий Николаевич.

— Сожгли его, а тело кремировали, как и завещал товарищ профессор, — пояснил секретный агент.

— Сам умер или помогли?

— Помогли… — скрипнул зубами Ярослав.

— Кто?

— Предатели Родины…

В разговоре повисла пауза, которую прервал хозяин дома:

— Жаль… Вечная ему память… Убийцу поймали?

— Нет.

— Почему?

— Я думал, что он мертв, а эта сволочь — воскресла. И просто сбежала к своим новым хозяевам. За границу.

— Случайно не в Швецию? — покосился на своего собеседника Мыльников.

— Нет.

— А куда же ваши органы смотрели? Или ты один его ловил?

— Один. Так уж получилось… — не стал вдаваться в подробности Плечов и поймал острый и заинтересованный взгляд старика.

— Не убоялся? — спросил тот.

— Нет.

— Вот даже как… Смотри-ка… — неопределенно протянул Юрий Николаевич и неожиданно поинтересовался: — Ничего, что я на «ты»?

— Напротив — очень даже здорово! Мы — русские — только с врагами на «вы»…

Профессор ткнул пальцем в газету, которую перед этим читал:

— А здесь о тебе пишут… И здесь. В каждой газете. «Куда мы катимся? Один русский парень среднего роста и весьма скромной комплекции растолкал десяток отважных викингов!» И вот еще… «Этот русский точно владеет приемами какой-то секретной борьбы»…

Ярослав рассмеялся:

— В этом они правы. Я чемпион страны по самбо.

— Это еще что такое? — удивился Мыльников.

Пришлось пояснять:

— Самозащита без оружия. Новый вид боевого искусства, разработанный в Советском Союзе на основе дзюдо и прочих восточных, главным образом — японских — единоборств с учетом специфики национальной борьбы многих наших народов.

— Гениально! — всплеснул руками старик. — Ученый. Философ. Да еще боец… без правил! Такое сочетание совершенно разных интересов возможно только у нас, в России.

— Вроде того… Только, если позволите, одно маленькое уточнение.

— Давай, давай! Интересно…

— Правила все же есть. Правда, предельно жесткие. Их нарушение может привести к серьезным травмам.

— Ну да… Как у нас говорят: «Есть дзю-до, а есть и дзю-после». А здесь… Голыми руками. Без оружия! Самбо называется? Очень любопытно, очень… А мне в столь почтенном возрасте заниматься этим видом спорта ничто не мешает?

— Никак нет! — широко улыбнулся Плечов. — Хоть я и не врач, но в данном случае возьму ответственность на себя.

— Когда начнем? — бодро поинтересовался профессор.

— Да вот прямо сейчас.

— Нет уж… Давай лучше завтра. С утра. Так точно благочиннее будет.

— Согласен. А Дмитрия Юрьевича в компанию берем?

— Как хочешь… — И Мыльников-старший с гордостью сообщил: — Он у меня больше по атлетике выступает. Причем — легкой. От любого, между прочим, с легкостью унесет ноги. Тоже уметь надо!

— Знаю, — кивнул секретный агент. — Мы с ним как-то однажды пробежались. По Садовому кольцу.

— Бог ты мой… Как давно это было…

— О чем вы? — не понял Ярослав.

— Москва… Спорт… Фролушкин… Он ведь где-то там неподалеку жил?

— Так точно. Теперь я хозяйничаю в его квартире — профессор любил меня, как сына, и прописал на полагающейся ему жилплощади задолго до собственной кончины…

— Один, как ты сказал, хозяйничаешь? — поинтересовался Юрий Николаевич.

— Нет. С супругой и двумя маленькими разбойниками-сыновьями.

— У меня тоже двое было, — печально произнес старик. — Митька… Сам он, правда, не любит, когда его так называют. И Ванька…

— Почему «было»?

— Убили Ивана… красные собаки, — нахмурился профессор.

Ярослав посмотрел ему прямо в глаза и тихо произнес:

— И у меня весь род выкосили под корень… Что по отцовской, что по материнской линии.

— Кто?

— Белогвардейцы, ваше высокоблагородие…

Мыльников неожиданно смутился:

— Прости, сынок…

— А вы меня, батя.

— Тебя-то за что? Молод еще! Не успел покуролесить как следует, испить русской кровушки сполна…

Секретный агент почувствовал, что наступил момент, когда просто необходимо расставить все точки над «i», поэтому спокойно сказал:

— Так ведь я и есть та самая «красная собака». Большевик. Идейный.

Не заставивший ждать себя ответ Мыльникова-старшего его даже озадачил:

— Ничего. Среди них тоже люди попадаются. Иногда. Главное, не допустить, чтобы такое еще когда-либо повторилось…

— И снова согласен, — кивнул Ярослав.

Профессор встал с кресла, внимательно посмотрел на своего собеседника и заявил:

— А ты мне нравишься, парень. Выходит, сработаемся, сойдемся?

— Непременно!

* * *

— Забыл спросить, а куда, собственно, запропастился Дмитрий Юрьевич? — озираясь по сторонам, словно бы пытаясь найти своего старшего товарища, полюбопытствовал секретный сотрудник.

— Там. Наверху, — неопределенно мотнул головой старик. — Общается с прессой. — и в свою очередь спросил: — Тебе что же, одного меня мало?

— Более чем достаточно, — улыбнувшись, ответил Плечов. — Просто интересуюсь. Я ведь за него головой отвечаю.

— Перед партией? — съехидничал Мыльников-старший, но Ярослав шутки не принял:

— И перед ней тоже.

— Не волнуйся, никто моего сына и твоего… подопечного в этом доме не тронет. Давай лучше переберемся ближе к камину и продолжим нашу беседу. Или другие планы есть? — поинтересовался профессор.

— Устал я что-то, — признался агент Вождя. — Прилечь хочу. Ненадолго.

Мыльников строго посмотрел на него, многозначительно поднял кверху палец и заявил:

— Наша жизнь так коротка! Потерпи чуть-чуть. Молодой — еще належишься…

— Ладно. Договорились, — не стал спорить Ярослав.

— Ты всегда такой немногословный? — не унимался неугомонный старик.

— Да.

— В нашем научном деле это скорее минус, чем плюс, — продолжая размышлять вслух, вдруг начал распаляться Мыльников-старший, все больше и больше напоминая тем своего сына. — Главное ведь, что? Нагнать побольше пурги, напустить тумана, скорчить умную мину… Разбавить несколькими фактами. И очередной балабол, прости — доктор наук — готов. Прошу любить и жаловать!

— Может, это раньше так было, — утомленно отмахнулся Плечов. — А у нас теперь все строго. Серьезно!

(Теперь ему больше всего на свете хотелось не пустопорожней болтовни, коей начал выглядеть их затянувшийся диалог, а одиночества. Прилечь, переосмыслить события — и снова «в бой».)

Однако Мыльников-старший, казалось, не хотел замечать перемен в настроении своего молодого собеседника. И неожиданно затронул тему, от обсуждения которой Ярослав, при всей своей усталости, отказаться не мог:

— Давай-ка поговорим о Марии Федоровне, жене Александра Третьего и матери Николая Второго, которой мы фактически передали вывезенные из России святыни…

Опа-на!

Все посторонние мысли моментально вылетели из головы тайного агента, и он быстро ответил:

— Я готов!

— Как ты, должно быть, знаешь, после революции она вернулась на свою малую родину. В Данию, — неспешно начал профессор.

— Ну, допустим…

— Не допустим, а точно, — жестко поправил его Юрий Николаевич. — Там царицу и похоронили. Еще в 1928 году.

— Понял…

— В 1919 году Мария София Фредерика Дагмар —