на секку. Хотя нестерпимо хотелось напиться и притушить гнетущее чувство опасности и сосущее ощущение под ложечкой. Он вяло ковырялся в тарелке, без аппетита пережевывая деликатесы, казавшиеся одинаково пресными. Слишком поглощенный собственными переживаниями, он не заметил разочарованные лица гостей из-за несостоявшегося выступления Танкри.

Прислуга, сочтя его мрачный вид за недовольство из-за обслуживания, из кожи лезла в стремлении ублажить королевского евнуха. На секунду отвлекшись от размышлений о грядущем, он испытал сожаление, что это в последний раз. Как знать, будут ли к нему относиться с подобным почтением и угодливостью в будущем? Будут ли ему кланяться столь же низко, как сейчас и стараться услужить с таким же рвением? «Прочь сомнения, старый скопец! — одернул себя Падхар. — Сейчас тебя поднимает над ними должность, в новой жизни вознесут деньги».

Евнух оглядел зал. Никто из сидящих здесь и не подозревает, как вскоре может измениться Дусан-Дадар. Когда родился отец Падхара, Дербетан уже правил. Новый правитель мог взойти на престол только по его слову. Заговоры с целью свержения или убийства владыки были бессмысленны — секрет Луны Вечности и даруемого ею долголетия передавался преемнику предыдущим повелителем устно в день назначения наследником. Если северянам удастся осуществить задуманное… Если всё получится, то правление следующих владык Дусан-Дадара станет не в пример короче. Что такое десяток лет на троне… Даже два… Ничтожно малый срок.

Падхар сокрушенно качнул головой, не сдержав вздох облегчения — он будет далеко отсюда в годы потрясений и хаоса, ожидающие архипелаг.

Сумерки сгустились до ночной темноты. С улицы донесся звон гонга стражи, оповещающий о наступлении «часа совы». Пора. Падхар плеснул в чашку секки напоследок, выпил и поднялся.

— Панжавар Падхар! — подбежал Бончо, наблюдающий за гостями с верхних ступенек лестницы, склонился в поклоне. — Вам приготовить паланкин?

— Не нужно, — отмахнувшись, буркнул евнух. — Ночь теплая, дождя нет. Я пройдусь.

— Не опасно ли, в такой час? — обеспокоился хозяин.

— Разве кто-то посмеет обидеть меня? — усмехнулся Падхар.

Стоя на террасе, Бончо напряженно наблюдал, как удаляющаяся фигура евнуха тает в темноте. «Ну, дальше не моя забота» — с облегчением подумал трактирщик, когда Падхар окончательно скрылся из виду. Оставлять других гостей без должного внимания было неучтиво, и Бончо поспешил вернуться в Устричный дом. Вслед за ним в зал неспешной походкой вошел посетитель в одежде состоятельного дусан-дадарца, не привлекая внимания преодолел наполненное суетой пространство и неторопливо поднялся по лестнице на третий этаж.

Тихий стук в дверь заставил Танкри вздрогнуть. Не угасшая еще надежда взбудоражила воображение, сбила дыхание. Подрагивающими руками Танкри медленно раздвинула створки и удивленно изогнула брови, увидев стоящего в коридоре человека.

— Ты?

— Собралась? — окинув острым взглядом танцовщицу и два небольших узла на полу, человек кивком поманил её. — Твой приятель с севера просил позаботиться о тебе. Выходи через черный ход, мы встретим тебя там.

Прежде чем отправиться на причал, Падхар наведался на рыночную площадь. Настороженно оглядевшись, евнух прокрался к постройке, где торговали рабами. Павильон был пуст и темен. Дверь на замок не закрывалась, и Падхар простиснулся внутрь. Старое кресло с потертой обивкой, слишком тяжелое, чтобы ленивые уборщики соизволили каждый раз оттаскивать его в сторону, заскрипело и затрещало, когда евнух, поднатужившись, сдвинул его с места. Половицы под ним не имели того затертого и затоптанного вида, как остальные. Падхар осторожно наступил на край одной из досок, приподнял её и отложил в сторону. Кряхтя и опираясь руками о кресло, он тяжело опустился на колени, пошарил рукой в щели и извлек небольшой, но увесистый мешок. В нем было то, что удалось скопить за годы службы и за последние недели вынести из дворца. Не удосужившись вернуть половицу и кресло на место, Падхар спрятал мешок под плащом и, прижимая его обеими руками, поспешил в порт.

Причалы, неярко освещенные чадящими светильниками, были безлюдны. Лишь откуда-то издалека слышалась беззлобная ругань припозднившихся рыбаков. Корабль Гилэстэла нависал над пирсом темной громадиной. По палубе безмолвно передвигались человеческие фигуры, сгружая в трюмы тюки. Падхар опасливо приблизился, взглядом выискивая на палубе высокий силуэт Гилэстэла.

От мачты отделилась тень и Падхар узнал князя. Гилэстэл сошел по трапу, приглашающе повел рукой.

— Поднимайтесь, господин Падхар. В каюте для вас приготовлена одежда. Переоденьтесь, а своё платье отдайте Астиду.

— Мне что-то не по себе, — сморщился Падхар, потирая ладонью грудь.

— Бояться уже поздно, господин Падхар, — пожал плечами Гилэстэл. — Как и отказываться. — Я не отказываюсь, — промямлил евнух. — Но у владыки длинные руки. А я одинок и беззащитен.

— Обещаю позаботиться о вас, как о собственном брате, — в голосе князя Падхар распознал улыбку. — И переправить туда, где вас не достанет рука Дербетана. Идемте.

Войдя в предназначенную для него каюту, Падхар окинул тоскливым взглядом тесную каморку, освещенную парой свечей. Койка над рундуком, откидной столик и табурет — вот и вся обстановка. На койке стопкой была сложена одежда. Князь угадал мысли евнуха по уныло опустившимся губам.

— Не обессудьте, господин Падхар, за походные условия. Роскошь и удобства ненадолго придется отложить.

— Я потерплю, — ответил тот, подавив вздох и потянувшись к приготовленной для него одежде.

Во дворце одеваться помогал Сеймё. Неповоротливому Падхару пришлось изрядно потрудиться, чтобы стащить с ног носки и развязать тесемки по бокам хламиды и на штанах.

Когда Астид постучал в двери каюты, Падхар сражался с нижним бельем.

— Господин Падхар, можно забрать ваш наряд? — Астид стукнул еще раз.

— Я не могу, — чуть приоткрыв дверь, евнух извиняюще сморщился. — Не могу сам снять нижнюю рубаху и… и штаны. Так крепко завязано. Не могли бы вы…

— Не стоит беспокоиться, — поспешно прервал его Астид. — Верхнего облачения будет вполне достаточно. Давайте его сюда.

— Да, да, — засуетился Падхар, сгребая по каюте вещи.

Одежда, врученная Астиду евнухом, пропахла потом и приторным ароматическим маслом. Помимо прочего, полукровка различил тянущийся от нижней части гардероба запах мочи. Мелькнула мысль устроить быструю стирку, но Астид отогнал её — душок, источаемый одеждой евнуха, подтверждал его личность не хуже, чем именная табличка. Брезгливо морщась, Астид отнес вещи в свою каюту и быстро переоделся — тратить драгоценные силы на воспроизведение одежды было бы расточительством, и полукровка решил ограничиться изменением лишь собственной внешности.

Вошедший в каюту через некоторое время Гилэстэл не удержался от улыбки — на высоком полукровке наряд низкорослого пухлого евнуха висел, как тряпьё на огородном пугале.

— Как я раньше не замечал, что он так воняет? — покачал головой Астид. — Хотя, после гнилой тюленины и жареной в протухшем масле рыбы немудрено и вовсе потерять обоняние.

— Туфли не жмут? — посочувствовал князь.

— Удивительно, но