— Ты научила Мишель составлять очень милые букеты, — сказала Люсинда. — А вообще место здесь потрясающее.

Хотя Люсинда говорила с улыбкой, Джессика поняла, что для нее «мило» и «потрясающе» означают почти то же, что «скучно» и «однообразно».

— Спасибо.

— Извини. Ты мне рассказывала, как снова встретилась с Брайаном? — не унималась Люсинда.

— Нет, не рассказывала, — ответила Джессика. И не собиралась рассказывать. Ее отношения с Брайаном касались только их двоих. И она не позволит Люсинде рассматривать их под микроскопом.

— Пойду кормить О'Генри, — внезапно сказала Мишель, вставая из-за стола. Несколько цветков упало на пол. Она не обратила на это внимания. — Может, пойдешь со мной, Джессика?

Еду для О'Генри держали в коттедже, тем не менее Джессика вышла следом за Мишель.

— Я не знала о ней и дяде Брайане, — сказала Мишель. Она была встревожена, но все еще сердилась. — Думаешь, поэтому она и приехала? Думаешь, она хочет его вернуть?

В голосе девочки звучали почти панические нотки.

— Не знаю, — ответила Джессика, пытаясь говорить спокойно, хотя Мишель завела речь о том, что сильнее всего пугало ее.

— Зачем ты это сделала? — спросила Мишель пронзительным и раздраженным голосом.

— Что?

— Напоила ее!

— Она сама попросила налить ей стаканчик, — напомнила девочке Джессика.

— Она никогда не ограничивается одним стаканчиком. Точно как моя мать! — в бешенстве произнесла Мишель. Наступила пауза. Казалось, осознав смысл своих слов, Мишель пришла в ужас. — Я вовсе не то хотела сказать…

— Ничего, дорогая. Наверное, у мамы, как и у всех нас, были какие-то недостатки.

— Нет! Моя мама была лучше всех. Лучше всех!

Девочка вонзила зубы в собственный кулак, как будто пытаясь заглушить сердечную боль болью физической.

Джессика потянулась к ней, но Мишель увернулась, позвала собаку и побежала к цветочным клумбам.

Джессика посмотрела ей вслед. Девочка села на скамейку и обняла щенка. Ясно было, что она плачет, уткнувшись в его шерсть. Джессике очень хотелось подойти к девочке, но она знала, что иногда лучше не вмешиваться. С неохотой войдя в дом, она вернулась на кухню.

Второй стакан уже почти опустел. Глаза Люсинды немного косили, губная помада размазалась. Она взяла цветок со стола и заткнула его за ухо.

Джессика в душе ругала себя.

— Она забавная крошка, верно? — доверительно спросила Люсинда. — Мой долг как матери, то есть, крестной матери, ей помочь.

И она принялась долго и бессвязно рассказывать, как собирается помочь «бедной малютке» одеваться по моде.

Постепенно опустел и второй стакан бренди.

Она потянулась к бутылке, Джессика хотела было опередить ее, но Люсинда оказалась быстрее.

— Только один глоточек, — сказала она, еле ворочая языком, и налила еще один стакан до краев.

— По-моему, это не очень хорошая идея.

— Послушай, мышка… — Люсинда пьяно захихикала. — Только не надо мне говорить, что хорошо, а что — нет.

— Ладно, — уступила Джессика и сложила руки на груди.

Мышка. Она с удовольствием преподнесла бы Люсинде очередную бутылку, поскольку одну та уже допила. До сих пор никому еще не удавалось добраться до второй бутылки «Персиковой амброзии» Хетти.

Интересно, что думает о ней Брайан? Тоже считает ее мышкой? Нет, не похоже.

Впрочем, она мало разбирается в мужчинах и в их побуждениях. А Брайана и вовсе склонна идеализировать.

— Я тебе скажу, что такое хорошая идея, — громко выпалила Люсинда, — Хорошая идея — это если мы с Брайаном попытаемся начать все сначала. Этому ребенку нужна мать. Кто подходит больше меня? Я и так ее крестная. Была лучшей подругой ее матери. Мы с Брайаном всегда нравились друг другу. Всегда! — Она очень старательно произносила каждое слово. — Ведь ты не думаешь, что у тебя есть с ним шанс, верно? — спросила она напрямик, скривив губы.

— Я об этом не думала, — солгала Джессика.

— Это хорошо. — На глазах у Люсинды внезапно выступили слезы. Они потекли по щекам и смыли тушь с ресниц.

— Я позволила ему уйти! — взвыла она. — Не могу поверить, что позволила ему ускользнуть!

Люсинда закрыла глаза. Ее тело внезапно обмякло, голова упала на стол. Рука все еще крепко сжимала стакан с бренди Хетти. Джессика попыталась отобрать у нее стакан, но Люсинда сжала его еще крепче и пробормотала:

— На этот раз я не позволю ему уйти. О, нет…

Тут она запнулась и захрапела. Джессика ухитрилась не дать ей свалиться на пол, а потом каким-то образом уложила обмякшее тело на диван, стащила с Люсинды туфли и прикрыла ее покрывалом.

Джессика подошла к окну. Мишель с собакой лежали на траве и смотрели на звезды, которые появлялись на бархатном небе.

Не сводя глаз с девочки, Джессика включила радио. Передавали свежие новости. Насосы с бензином отключили, детей из церкви эвакуировали. Был ли кто-нибудь ранен, пока не сообщалось.

Джессика увидела, что Мишель поднялась на ноги и не спеша направилась к дому. Она с неохотой выключила радио.

— Где тетя Люси? — входя, спросила девочка, с отвращением глядя на стакан со следами губной помады.

— Она… э-э… решила немного поспать.

— Я пыталась тебя предупредить, — печально произнесла Мишель, взглянув на тетку, развалившуюся на диване.

— Да, это верно, — подтвердила Джессика. — Мне очень жаль.

Что, если Мишель включит телевизор?

Судя по всему, девочка была в полном отчаянии. Джессика потянулась к Мишель и взъерошила ей волосы.

— Хочешь поговорить?

— Нет.

— Хорошо, тогда как насчет игры в «скрэббл»?

Мишель холодно посмотрела на нее, но потом сдалась.

— Ну ладно, — проворчала она.

Они играли в «скрэббл» почти до полуночи. Люсинда не шевелилась.

— Мне пора спать, — наконец сказала Мишель. — Как ты думаешь, с дядей Брайаном ничего не случилось?

— У него все хорошо, дорогая.

— Ты говоришь наугад, или у тебя интуиция?

— Я бы знала, если бы с ним что-то случилось.

— И я тоже, — решила Мишель. Она взяла на руки собаку и пошла в спальню.

Джессика подождала немного, на цыпочках вошла в комнату, проверила, спит ли девочка, и прямиком направилась к телевизору.

Она отодвинула с дороги ноги Люсинды и села на диван.

Включив его, она успела захватить только конец специального репортажа. Одного из полицейских серьезно ранили во время перестрелки.