краю справа – возможно, его же мученическая кончина (там какого-то святого забивают палками) и погребение в Классисе, военном порту Равенны. Внизу, ниже узорного пояса – ряд святых покровителей Равенны во всю длину стены, в центре – все тот же первый епископ Аполлинарий. Агнелл Равеннский упоминает о мозаичном портрете в Урсиане епископа Иоанна I; также он пишет о работавших в главной базилике Равенны мозаичных мастерах (пер. с англ. – Е.С.): «Евсерий (или Кузерий. – Е.С.) и Павел украсили одну поверхность стены, северную, рядом с алтарем св. Анастасии, который сделал Агато. Это стена, где расположены колонны в ряд, идущий к стене, в которой главный вход. Сатий и Стефан украсили другую стену, на южной стороне, вплоть до вышеупомянутой двери, и здесь и там они изобразили по штукатурке различные аллегорические фигуры людей, животных… и исполнили все с величайшим искусством… И он (Урс) был погребен, как утверждают некоторые, в вышеупомянутой церкви Урсиана… перед алтарем под порфировым камнем, где стоит епископ, когда служит мессу».

Наверняка прочее внутренне убранство не уступало мозаике. Кругом был резной мрамор: на стенах и полах, капителях колонн, низких алтарных преградах, саркофагах почивших равеннских прелатов (и сейчас в соборе есть саркофаг епископа Экзуперанция, перенесенный из уничтоженной церкви Св. Агнессы, и саркофаг святого Барбациана, духовника императрицы Галлы Плацидии, перенесенный из также уничтоженной базилики Св. Лаврентия в Цезарее). Обратив взор на алтарь (естественно, не закрытый иконостасом, как принято в русских храмах), мы узрели бы над серебряным престолом на серебряных же столбах – все из того же металла балдахин, изваянный столь искусно, что никто бы не дерзнул сказать, что это металл. Весило все это великолепие порядка 120 фунтов, а обустроено было епископом Виктором (на кафедре в 538—544 гг.) на щедрый дар Юстиниана I, который он выделил за то, что Виктор (естественно, в пику Риму) поддержал его инициативу по поводу проведения V Вселенского собора (553 г.); писали, что василевс отдал на благоукрашение алтаря этой базилики годовой доход со всей Италии. Первоначально мраморные хоры тоже были отделаны серебром. Также в алтаре стоял большой процессионный серебряный крест архиепископа Агнелла (на кафедре в 556—569 гг.), украшенный 40 медальонами, из коих центральный с одной стороны представлял молящуюся Богоматерь, а с другой – воскресшего Христа, выходящего из гробницы; этот крест, с переделками XI и XVI вв., пережил все катаклизмы и разорения и ныне хранится в Архиепископском музее Равенны. Еще парой древних достопримечательностей базилики Урсианы, известной нам, были два золотых сосуда весом в 14 либр (1 либра = 327, 45 г = 12 унций), изготовленных местными ювелирами по заказу архиепископа Максимиана (на кафедре в 546—556 гг.).

Собор, сменивший базилику, сохранил древнюю мраморную епископскую кафедру, представлявшую собой округлый мраморный столп с двумя словно бы недлинными, но равными столпу по высоте крыльцами по сторонам, прикрывавшими две лестницы, ведшие наверх; надпись на нем гласит: «Сей столп соорудил раб Христов епископ Агнелл». Перед и зад кафедры делится на 36 квадратных кессонов, по 6 в ряд (из них по одному – на обоих крыльцах), и в каждом ряду идет какое-то существо по направлению от края к центру, так что существа третьего и четвертого вертикальных рядов словно встречаются посередине, нос к носу. В первом ряду были агнцы, под ними – павлины, затем олени, голуби, утки и рыбы. Объяснить этот необычный зверинец, в принципе, можно с христианско-аллегорической точки зрения, и это, вероятно, пригодится читателю в дальнейшем. Агнец, как было растолковано выше в связи с саркофагами, – символ Христа, его жертвы за людей. Павлин – символ Христова воскресения: по крайней мере, так утверждается в документальном фильме о мозаиках собора в итальянском Пезаро; Джанфранческо Бустаккини толкует это так, что павлин ежегодно меняет свое оперение, то есть обновляется, кроме того считалось, что плоть павлина не подвержена тлению (см. пророчество псалмопевца о Христе: «Ибо ты не оставишь души моей в аде и не дашь святому Твоему увидеть тление» (Пс. 15: 10)). Олень – как толкует Джузеппе Бовини о мозаичных изображениях оленей в равеннском мавзолее Галлы Плацидии – это аллюзия к псалму 41 (ст. 2), где сказано: «Как лань (а в церковнославянском переводе именно «елень» – это не опечатка, пишется через два «е»!) желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе, Боже». С голубем все предельно ясно – это, во-первых, Дух Святой, явившийся зримым образом при крещении Христа, а равно и олицетворение всякой души человеческой. Утка – единственное, что не поддалось авторскому толкованию в этом мраморном бестиарии, хотя нельзя не отметить, что и ее появление на епископской кафедре неслучайно, ибо в архиепископской капелле Св. Андрея есть мозаичное изображение утки. С рыбой все так же просто, как с агнцем или голубем. Это один из древнейших христианских символов, обозначавший Христа в первые века христианства, когда, с одной стороны, иконографическое искусство еще не было развито, а с другой – христиан гоняли язычники. Почему? Для знающего греческий язык ответ прост. Рыба по-гречески – «Ίχθύς» (или «Ίχθύος»). А если мы возьмем первые буквы фразы «Иисус Христос – Божий Сын, Спаситель» – ο Ἰησοὺς Χριστὸς Θεού Υιός Σωτήρας, то и получим практически то же самое. Автору довелось видеть пару таких надписей (вместе с «крестом Константина») на руинах Эфеса, а еще рыбки украшали епископский дворец в Приене.

К базилике примыкал триклиний, украшенный мозаикой при Неоне, но возведенный, вероятнее всего, все же Урсом. О его назначении пишет Е.К. Редин, посвятивший мозаикам триклиния Урсиановой базилики отдельную статью: «Под именем триклиния… разумеется в частных римских древностях столовая – комната о трех ложах, на которых возлежали кушающие. Это название перешло в Византию, очевидно, для обозначения комнат того же назначения не только во дворцах, но и особых зданиях при церквах, или патриарших помещениях». По счастью, мы можем если не описать его детально, то хотя бы бегло обрисовать содержание утраченных мозаик. На северной стене, примыкавшей к базилике, было отображение содержания псалма 148 («Хвалите Господа с небес, хвалите Его в вышних») и Всемирного потопа. Поскольку одно голословное утверждение о том, что триклиний был украшен на тему 148-го псалма, мало что объяснит, есть смысл обратиться к исследованиям Е.К.Редина, который пишет, что иллюстрация этого псалма известна прежде всего в миниатюрах греческих псалтырей XI—XII вв. дающихся в отдельных картинках к отдельным стихам псалма. Главная фигура – Христос в голубом овальном нимбе – мандорле, которому могут предстоять апостолы Петр и Павел с князьями и народами, либо ангелы, либо юноши со старцами; некоторые иллюстрации более обширны и включают еще небесные силы, землю, воду, светила, змей, огонь, львов, оленей. Русские иконы и фрески дают еще более развернутые картины, прибавляя реальных и фантастических зверей, святых, символы евангелистов (ангела, льва, тельца и орла – о них чуть подробнее в своем месте), знаки зодиака, пляшущих в хороводе девушек и т.п. На «стене, смотрящей на реку», было изображение евангельского чуда – насыщения Христом народа двумя хлебами и пятью рыбами (надо полагать, своеобразный намек на функцию здания – хоть маловероятно, что прелат и его присные насыщались именно хлебушком да рыбками, ему по сану – вареный слоновий хобот, был тогда такой деликатес). На западной стене триклиния были представлены шесть дней творения, причем в таком порядке – первый, второй, четвертый, вторая половина шестого, третий, пятый и первая половина шестого (подробнее см. в самом начале книги Бытия. Схематично это выглядит так: 1-й день – свет; 2-й день – твердь: небо и вода; 3-й