Ни в коем случае нельзя было дать ход плану Ральфа! Это было сущее безумие! Вчера я просто утратила контроль над собой от ревности и страха перед будущим. Но сейчас еще только рассвет нового дня, еще не высохла роса на траве под жаркими лучами солнца, еще и птицы не начали петь, так что время у меня есть. И до того, как начнут вставать слуги и загремят засовом на кухонной двери, мне нужно незаметно выскользнуть из дома, добежать до хижины Мег, постучаться в окно и сказать Ральфу, что вчера он меня просто неправильно понял, что я имела в виду нечто совсем другое, что его план придется немедленно отменить. Мне не придется долго ждать, прежде чем слуги займутся делами, а с утра они все бывают очень заняты. И как только одна из младших служанок займется растопкой кухонной плиты и начнет таскать дрова, для чего ей придется открыть заднюю дверь дома, я смогу незаметно выйти, и мне не нужно будет самой отпирать дверь, ибо это, конечно же, вызвало бы всякие ненужные вопросы. Ладно, я подожду еще несколько минут, потом быстренько оденусь, на цыпочках спущусь вниз и, как только служанка отвернется, выскользну наружу. Если Ральф еще не вернулся домой после того, как всю ночь выслеживал браконьеров, то я, возможно, еще в лесу его встречу.

Я на минутку зарылась в теплые одеяла, наслаждаясь уютом постели и понимая, что через несколько минут мне придется встать, одеться в холодной комнате и умыться холодной водой. Ничего, с Ральфом я все быстренько улажу, и мы с ним придумаем какой-нибудь другой выход. А может быть, все как-то и само собой устроится. Если Гарри достаточно скоро уедет в университет или даже просто съездит на несколько недель погостить к кому-то из маминых родственников, то у меня хватит времени, чтобы полностью отвоевать внимание отца. Сейчас папа, может, и отвернулся от меня, но я знала, что в глубине души он любит меня по-прежнему и скоро ему надоест учить этого непонятливого Гарри. И ему вновь захочется вернуться к нашему молчаливому инстинктивного содружеству, которое существовало столько лет, и мы с ним снова начнем вместе объезжать наши владения, и он снова будет искать моего общества, и я буду рядом, а Гарри окажется за пределами этого круга, и папа больше не захочет иметь с ним дела… Успокоенная этими мыслями, я и не заметила, как задремала. Потом снова открыла глаза, чтобы проверить, достаточно ли посветлело за окном, и прислушалась к звукам на кухне. Но там было тихо. Наверное, еще слишком рано, решила я, и даже если я снова усну, то все равно проснусь, как только услышу скрип отворяющейся задней двери или грохот поленьев, которые внесет на кухню служанка. И я снова задремала, а потом незаметно соскользнула в глубокий сон.

Проснувшись, я увидела за окном ярко светившее солнце, а в дверях мою горничную, которая как раз принесла для меня кувшин горячей воды для умывания и мою обычную утреннюю чашку шоколада.

– Как вы сегодня долго спите, мисс Беатрис, – весело сказала горничная и со стуком поставила чашку на прикроватный столик. Сбросив одеяла, я подбежала к окну. День был уже в самом разгаре.

– А который теперь час, Люси? – спросила я, плеща водой себе в лицо и сбрасывая с себя ночную сорочку.

– Да уж восемь пробило, – спокойно ответила она.

У меня перехватило дыхание. Проспала! Впрочем, упрекать себя за то, что я проспала в столь важное, поистине жизненно важное утро, не имело смысла.

– Помогите мне поскорей одеться, Люси, – велела я. – Я ужасно спешу.

И, хотя Люси двигалась, как тупой истукан, я через несколько минут была одета и ринулась вниз. Мне уже не требовалось тайком пробираться на улицу мимо кухни: парадная дверь была распахнута настежь. Пробегая по холлу, я заметила, что отец уже кончает завтракать. Он крикнул мне: «Доброе утро!», я что-то ему ответила, но не остановилась. Я все еще надеялась, что успею перехватить Ральфа.

Я успею, успею, думала я. Сломя голову я пролетела через розарий, хлопнула садовой калиткой и ринулась дальше, через выгон, подбирая повыше свою длинную юбку, за которую все время цеплялись колючки. Вскоре я оказалась в лесу и сразу немного успокоилась. Я быстрым шагом шла по тропе вдоль берега реки, рассчитывая, что сотня вещей могла задержать Ральфа дома, заставить его выйти чуть позже обычного времени. Например, он мог слишком поздно вернуться после ночного обхода и проспать, как проспала и я. А если он пробыл в лесу всю ночь и вернулся только сейчас, то, возможно, как раз завтракает, только еще собираясь выйти из дома. А может, он и до сих пор еще в лесу или как раз идет домой. Или же – и мне очень хотелось верить, что это именно так, – он просто догадался, почувствовал, как это часто бывает с детьми и влюбленными, что я пребываю в страшном отчаянии после вчерашнего разговора, и теперь ждет меня. Что он понял, зная, как мне необходимо его увидеть. И тогда я скажу ему, что передумала, что вчера я просто ненадолго лишилась рассудка – всего лишь на полдня и одну ночь! – и что я теперь понимаю, как на самом деле понимала всегда, что мой отец для меня священен. Он – истинный хозяин своей земли, а потому неприкосновенен. И он мне дороже всех на свете, дороже моей собственной жизни. И все, что я говорила против него, было вызвано всего лишь болезненной обидой. Я никогда не пожелала бы ему зла – разве что в те несколько минут непростительной слабости.

Дыхание короткими рывками вырывалось у меня изо рта, узкий, облегающий фигуру лиф платья промок от пота под мышками и на спине, но я не решалась остановиться и передохнуть. Я была выносливой и бегать умела не хуже отцовских гунтеров, но сейчас мне очень мешали длинные юбки, и я то и дело спотыкалась на неровной лесной тропе. Да и путь был неблизкий – особенно если идти пешком. Но останавливаться было никак нельзя, ведь в эту самую минуту Ральф, возможно, как раз надевает куртку, берет шапку и выходит из дома, а уж в лесу я его точно разыскать не смогу.

Я ведь вчера не расспрашивала его, как он намерен действовать, и понятия не имела, куда он может направиться, где рассчитывает встретиться с моим отцом и как собирается совершить то, на что я сгоряча дала согласие (но чего на самом деле совсем, совсем не хотела!). Задыхаясь и чувствуя жгучую боль в груди, я сперва еще прибавила шагу, а потом снова побежала. Все происходило как в страшном сне, когда бежишь-бежишь, но никак не можешь нащупать ногами точку опоры. Казалось, моя любимая земля у меня под ногами превращается в липкое месиво, и хотя я все еще продолжала бежать, но чувствовала, что постепенно замедляю шаг и безнадежно теряю время. Увы, я не могла ни бежать достаточно быстро, ни лететь и чувствовала, что каждая упущенная секунда означает, что я могу так и не встретиться с Ральфом.

Я вылетела на солнечную поляну, где стоял домик Мег, задыхаясь от быстрого бега. Я была не в силах вымолвить ни слова и, хлопнув садовой калиткой, пошатываясь, как пьяная, бросилась к входной двери и забарабанила в нее кулаками, а потом согнулась и рухнула на порог, со стоном хватая ртом воздух и почти теряя сознание. Наконец внутри дома послышались шаги, и у меня даже голова закружилась от облегчения: кажется, успела! Теперь все будет хорошо. Да, я успела его перехватить, и безумие нашего вчерашнего разговора, весь этот кошмарный план превратится в ничто, в глупость, над которой мы оба всего через несколько минут будем смеяться. Ральф наверняка скажет: «Неужели тебе могло прийти в голову, что я действительно должен это сделать?», и я со смехом отвечу: «Ну конечно же нет!», и буду еще долго-долго смеяться… Но тут дверь открылась, и на пороге возникла Мег.