Блядь, если там есть Маськины уши, я больше не знаю, кому верить в этом сраном мире.

— Рэм? Спишь? — ухо уже горячее. Ненавижу трепаться по телефону. Сука, проще подъехать и перетереть.

— Нет, — голос у него злой. — Разбираюсь с сайтом… Которого больше нет. Ссылка есть, а сайта нет. Вроде как. Только там переход лагает так странно, что возможно это было зеркало.

У меня ледяной жижей заливает кишки.

Я рад. До жопы рад. Что, похоже Инга, ни в чем не виновата, но блядь, и мне оправдаться будет намного сложнее.

— Дяде кинул.

Ого, Рэм написал Коробову. Это подвиг. Планета сошла с орбиты, не иначе. У них серьезные терки.

— Поможет? — сглатываю я. Потому что, если Коробов не раскопает, я не знаю, кто докопается. А я, сука, должен знать правду.

Полгода в топку. Нет оправдания. Да, ситуация разыграна чётенько. Очень вовремя. В другой момент я мог бы не купиться. Слишком тяжелый период был, и только Инга была моим якорем. И кто-то очень, сука, хитрый и близкий это все провернул.

— Да. Сегодня еду к нему. Я получил пизды за то, что не справился сам. Поеду огребу и вернусь с результатами. Он не может отказать себе в удовольствии повозить меня носом в том, что я обосрался.

— Спасибо, брат, — благодарю, потому что знаю, как нелегко Рэму обратиться к дяде. По себе знаю, у меня с отцом та же хуйня. Только еще хуже.

— Не на чем пока, — мрачно отвечает Рэм. — Мне Воловецкая не нравится, но я не хочу быть конченым мудаком. Достаточно того, что Настя меня таким считает.

Здесь я не советчик.

Они сами вырыли себе яму, заполнили ее навозом и радостно в ней барахтались, пока не нажрались собственного дерьма.

Мне сегодня везет, походу.

Если глаза меня не обманывают на крыльце появляется подружка Инги.

Она тоже засекает меня, и я вижу, как меняется ее лицо.

Столько презрения мне даже от Воловецкой не перепадало.

Кажется, у нее ко мне претензии. Я ее точно не трахал, значит, из-за подруги. Стало быть, ей есть что рассказать. Сегодня пазл сложится.

Глава 25

Демон

— Репетиторство? — ошеломленно переспрашиваю я.

Сердце бухает в груди так, что я практически перестаю слышать все кроме слов Жанны. Да и она как будто на другом конце тоннеля.

— Ага, дошкольники и ученики начальных классов, — добивает пигалица.

Она с самого начала готова вцепиться мне ногтями в рожу.

По глазам вижу, плюнуть хочет, но не решается.

Зато она со смаком вываливает на меня все подробности того кошмара, через который прошла Инга.

Не деликатничает.

Посыпает солью свежие раны. Раздает на соточку.

Я даже не пытаюсь ничего объяснить.

Жанна тоже валит все на меня, хотя я только сейчас начинаю вкуривать, что за пиздец творился, пока я проходил курс молодого бойца у папаши в Лондоне.

Блядь, я пока не могу все осмыслить. Винегрет из мыслей. Во рту Сахара, хватаю стакан, который нам принесли сразу, в отличие от кофе. Может, и к лучшему, потому что Жанна явно жаждет выплеснуть на меня эспрессо.

В два глотка опустошаю стакан.

Нет. Я уже понял, что полгода назад произошла охуительно разыгранная подстава. Я, блядь, не осознавал масштабов последствий.

Мерзко сосет под ложечкой. Стоит опустить стакан, и станет видно, что руки у меня дрожат.

Поэтому злоебучий стакан я все еще держу.

Курить хочется так, что я почти готов наплевать на правила в этом сраном кафетерии. У них есть вискарь?

— Какого… — песком дерет горло. — Зачем ей нужны были деньги?

Наверно, я испытывал такое в последний раз в первом классе. С тех пор я вроде бы не плакал. А сейчас хочется завыть в голос, люто, раздирая грудную клетку, которая становится слишком тесной. Сердце намахивает.

Я продолжаю допрос, хотя в мыслях бьется только одно — бежать, гнать, лететь к Инге. Но я должен разобраться.

— У меня денег она не брала, но я предложил ей помочь с расходами…

— Ну да, денежки твоей семьи… Для тебя это нормально, — снисходительно усмехается Жанна.

— Ты, блядь, думай, что говоришь! — вызверившись, рявкаю я. — Это мои деньги, я сам их заработал. И не поверишь, но это нормально облегчить жизнь своей девушке! Я, блядь, просто смотреть должен был, как она не высыпается?

— Уж ты-то облегчил, вот это я понимаю. Только так, только хардкор! Гребаный мажор.

— Хочется дать мне по яйцам? — спрашиваю я напрямую.

— Ты даже не представляешь, как! — откровенно говорит она. — В особенности потому, что Инга эту вторую подработку взяла, чтобы купить тебе подарок.

Наотмашь.

Вроде и словами, а в ушах звенит.

— Мне? Подарок? Что это за подарок, ради которого столько нужно пахать?

— Модель военного парусника тысяча семьсот восемьдесят четвертого года…

Дальше я уже не слышу ничего.

Парусник. Модель. Для меня.

У меня реально запекло в глазах. Как у десятилетки.

Я с детства гнал по всему, что связано с парусниками. Маньячно собирал модели, возясь над каждой неделями, изучал… Лет до десяти отцовские знакомые, чтобы задобрить его, дарили мне коллекционные экземпляры.

Пока в один день отец не решил, что нехуй мне больше голову забивать ненужным хламом и не выкинул все, перед этим хорошенько размолотив.

Я помню, как вернулся с соревнований.

Я получил синий пояс и жаждал похвастаться отцу, надеясь, что он меня наконец похвалит. А нашел домработницу, сметающую обломки моих кораблей.

Инга хотела подарить мне немного детства.

Мне опять не хватает воздуха. Нехватка кислорода.

Я даже не сразу понимаю, что происходит. Сначала вижу испуганное лицо Жанны и только потом обращаю внимание, что раздавил стакан в руке.

Тупо разглядываю неглубокие, кровоточащие порезы. Перед