Он сваливает так же. Через окно. Вот вроде взрослые, а в такой ситуации ведут себя, как дети.

Вздохнув и собрав всю волю в кулак, я обрабатываю спину Горелова, поражаясь тому, что единственный целый кусок у него там, где набита татуировка.

Мои прикосновения так осторожны, что я не всегда понимаю, прикоснулась ли я на самом деле. С опаской заглядываю в лицо Демона, боясь увидеть на нем гримасу боли, но вижу, что он блаженно улыбается.

— Ты чего? — настороженно спрашиваю я. — Что смешного.

— Просто хорошо, что ты рядом…

Придурок, небось, обезбол действует. Я злюсь, и в то же время в груди разливается тепло.

— А теперь в душ, — постановляет Демон, когда я заканчиваю свою возню.

— Какой душ? — вскидываюсь я. — Тебе сегодня нельзя!

— Я не могу идти спать таким грязным, — возражает он.

В этом есть некая правда.

— Я сама тебя искупаю…

Он поднимает бровь, в глазах его вспыхивает знакомый блеск.

— Э… Нет! Это тоже сегодня нельзя! — пытаюсь остановить я полет его мысли, но руки Горелова уже забираются мне под одежду.

— Ты же не оставишь меня? — спрашивает он.

И в его вопросе так много смыслов.

Сегодня я поняла, что я никогда не смогу уйти от него на совсем. А еще я запомнила тот ужас, когда просто на секунду представила, что Димки больше нет в этом мире. Если нет Демона, то краски для меня выцветают, все лишается ценности.

Я смотрю в его лицо и просто качаю головой. Не оставлю.

Зрительный контакт не разорвать. Мы снова одни в пустом доме. Есть только он и я. То, что мы сегодня испытали, через что прошли…

Я не замечаю, в какой момент Димка начинает меня целовать. Я вспыхиваю, пылаю, и никакие мои правильные «нельзя» не имеют значения.

Мы горим друг для друга, все остальное сжигая дотла.

Эпилог

Демон

2 месяца спустя

Солнце печет, как проклятое.

Огромный букет оттягивает руки.

Да где она провалилась?

Написала же пятнадцать минут назад, что все закончилось… Ничего не меняется, копуша из копуш.

Я ее у ЗАГСа потом столько же ждать буду?

— Может, в машине пока посидишь? — посмеивается Рэм, глядя, как я переминаюсь и потираю ноющее бедро.

Он теперь дразнит меня капитаном Сильвером, когда я, пользуясь своей травмой, выдавливаю из Инги еще немного ласки. Я теперь, как наркоман, постоянно требую дозу. Мне нужно, чтобы она все время ко мне прикасалась.

— Нет, — вздыхаю я. — Должна же она наконец выйти.

— Чего морщишься?

— Да зло берет. Она могла закончить Госунивер, а заканчивает Пед. Ничего, в магистратуру подает обратно к нам.

— Слышал, того урода все-таки уволили?

— Да. Крестная постаралась, чтобы скандал не замяли. Жена, кстати, от него ушла опять. Думаю, с концами. Так что все. Сегодня Инга получила диплом, и может возвращаться в Гос. Ни одна сука косо на нее посмотрит.

— Кравцова перевелась на заочный, говорят, не выдержала буллинга.

— Плевать. Мне все равно, что там происходит сейчас у Кравцовой. Ленка пыталась мне что-то рассказать, про то, как ей несладко в доме отчима, но какое мне дело? Пусть идет работать и снимает квартиру.

Рэм кривится. То ли ему тоже противно про нее думать, то ли все-таки жалеет. Не буду уточнять, чтобы не ссориться. С друзьями у меня сейчас напряг.

Словно читая мои мысли, Рэм делится:

— Вчера к моему старику приходил отец Зверева. Надеялся, что тот за Санька перед твоим отцом слово замолвит. Не прокатило.

— Даже если б замолвил, нихрена бы не вышло. Так что у них остается выбор: или сам идет в ментовку, пишет чистосердечное и садится, или идет на тот же срок в психушку.

Рэм кивает. Здесь у нас с ним полное единодушие. Нам обоим хочется выбить ему оставшиеся зубы.

Ну наконец-то!

Из дверей главного корпуса выпархивает сияющая Воловецкая.

Она так счастлива, что это видно невооруженным глазом, и у меня болит сердце, такая она красивая. Идеальная. Моя.

Рэм открывает заднюю дверь моей новой тачки, чтобы достать из сумки-холодильника шампанское.

— Блядь, ну почему не нормальная тачка, а пенсионерская? Что за семейный седан? Вы что? Плодиться уже собрались?

Подлетевшая Инга, которая в этот момент наматывается мне на шею, краснеет и прячет лицо в розах.

— Ты мне много не наливай. На глоточек только. На удачу.

Рэм вытаращивается на нас и скисает.

— Ну понеслось… Сначала ты, потом Дан…

Я ржу.

— Скоро твоя очередь.

Рэм смотрит зверем, но сегодня я верю в лучшее.

Меня переполняет эйфория, шарашит из меня бесконтрольно.

— Я люблю тебя, — шепчет мне Инга на ухо.

И я отвечаю ей чистую правду:

— Я без тебя жить не могу.