у матери, и Лорелея не слишком хотела туда возвращаться. При одной мысли о затхлости темного подвала у нее бежали мурашки по спине.

Но на этот раз отчаяние ее матери было иным. То, как блестели ее глаза, пугало Лорелею. Тревога подступала.

– Спускайся, – потребовала мать, открывая люк. – Живее.

Лорелея не осмелилась спорить. Бегом на цыпочках она спустилась вниз, стараясь вести себя как можно тише, чуть не упав со ступенек, ведущих во мрак. Она повернулась, чтобы помочь матери спуститься следом, но мать отошла от двери люка. Вместо этого она присела на корточки, по ее щекам катились слезы, пока она смотрела на Лорелею.

– Ты не идешь? – спросила Лорелея. Ее голос дрожал, будто она очень замерзла, но на висках выступили капельки пота. Она сделала движение навстречу матери, поставив ногу на нижнюю ступеньку.

– Нет, – мать вытянула руку, жестом остановив дочь. – Веди себя тихо. Прячься. Неважно, что произойдет. Ты поняла меня?

Лорелея не ответила, смутившись.

– Ты поняла меня? – снова спросила ее мать, уже более нервно. – Неважно, что может случиться.

Лорелея едва заметно кивнула. Все слова разбежались от нее, пока она внутренне пыталась ухватить себя за каждую ниточку, чтобы не расползтись по швам. Это была не ложная тревога. Опасность действительно появилась на горизонте. Изнутри ее сжирало чувство вины за то, что она всегда сомневалась в своей матери и в правдивости историй, рассказанных ею. Мать задержалась еще на мгновение, глядя на лицо Лорелеи, как будто пыталась сохранить его в памяти, чтобы изобразить на одном из своих рисунков.

– Когда ты не будешь знать, что делать, моя милая Лори, следуй зову шторма внутри тебя.

Лорелея сдержала слезы, закрыла глаза и слушала, как мать закрывает крышку люка и накрывает ее ковром сверху. Она молчала и выжидала, как мать ее и просила.

Дверь домика с грохотом распахнулась, половицы затряслись у нее над головой. Шаги грохотали по полу их маленького домика, как гром.

– Где она? – спросил грубый голос. – Где твоя девчонка?

– Не знаю, о чем вы, – голос матери дрожал. – Я живу одна. У меня нет никакой девчонки.

– Лжешь! – прорычал владелец грубого голоса. Тень мелькнула в трещинах в полу над головой Лорелеи. – Ты боишься. Я чувствую запах твоего страха. Ты в ужасе.

Сначала Лорелея испугалась, что ее идея похитить золото привела в их дом Блэкуотера, но голос был не его. Должно быть, это был тот самый пират, которого разыскивал Блэкуотер.

– Знаешь, я узнаю тебя. Ты такая же, как шестнадцать или семнадцать лет назад, – продолжил мужчина. Его тень остановилась перед тенью матери. – Ты помнишь меня?

Тишина.

– Да, – пророкотал он. – Ты помнишь.

– Роува забыть невозможно, – прошипела ее мать.

– И я-то уж точно никогда не забывал о тебе, Женевьева.

Лорелея замерла. Он знал имя ее матери.

– Я знаю твой секрет, – продолжил Роув. – Ты спрятала ее. Это было бы самым разумным решением после твоего побега. Или, может, отослала ее прочь. Неважно. Я найду ее и убью.

Сердце Лорелеи билось так быстро, что в груди сделалось больно.

– У меня нет дочери, – ответила ее мать ровно и уверенно, не испугавшись ничего. Ее голос звучал ясно и твердо впервые за последние несколько лет.

– Лгунья! – слова Роува слились в рык. Меч выходил из ножен до тошноты неспешно, от этого мурашки бегали по коже Лорелеи.

Ей хотелось выскочить из люка. Хотелось кричать, чтобы пират забрал ее и оставил в покое ее бедную мать. Но она помнила, о чем та просила, и сдержала слово.

Мать ничего не сказала. Не умоляла сохранить ей жизнь.

Послышался хлюпающий звук, похожий на звук нарезки помидоров для рагу, а затем что-то ударило по половицам.

Пока Лорелея смотрела наверх, пытаясь понять, что произошло, что-то капнуло ей на лицо. Она коснулась капельки кончиками пальцев и выставила руку в луч света, сочившийся сквозь щели в половицах. Она тут же осознала, что это.

Кровь ее матери.

Крик застрял у нее в горле, и она быстро зажала рот рукой. Она молилась Морским Сестрам – Анафине, Талоне и Иодее, – умоляла их заставить ее молчать, успокоить ее, сохранить жизнь, чтобы жертва матери не стала напрасной.

Богини будто услышали ее молитвы. Она вела себя тише падающего снега. Неподвижна, как горы. Несмотря на эмоции, ураганом бушевавшие внутри, она хранила молчание и оставалась живой, пока Роув крушил домик, разыскивая ее.

Комната наверху наполнилась звуками бьющегося стекла и падающих полок, рвущихся штор и грохотом ботинок. Эти звуки заставляли ее страдать, пока она была вынуждена сидеть в темноте в мучительной тишине. Затем, по прошествии, как ей казалось, нескольких часов, все затихло, звуки стучащих по полу ботинок удалились в сторону выхода.

Перед тем как уйти, он снова заговорил. Его неожиданные слова пронзили ее до мозга костей.

– Если ты здесь, девочка, огонь найдет тебя. Если нет, то я не перестану рыскать по морям до тех пор, пока не пролью твою кровь.

Потом в доме стало тихо.

Лорелея не стала задумываться о значении последних слов Роува. Вместо этого она считала количество вдохов и выдохов, ожидая возращения пирата со своей командой. Он не вернулся.

Она взлетела по лестнице и толкнула плечом крышку люка, ковер делал ее тяжелее. Стиснув зубы, она уперлась обеими ладонями в крышку и изо всех сил толкала вверх, пока, наконец, не появилась небольшая щель. Она выглянула, проверяя, чист ли горизонт.

А потом увидела свою мать в луже крови.

– Мама! – закричала она, откинув дверь люка достаточно широко, чтобы выползти. Она баюкала голову матери на сгибе локтя и убирала волосы с бледного лица. Кровь пропитала одежду Лорелеи, ее руки и кончики длинных волос тоже были в крови, но она оставалась равнодушна к этому. Сердце разрывалось от воспоминаний и сожаления. Чем дольше она стояла на коленях и обнимала мертвую мать, ожидая, что та очнется, тем больнее ей становилось.

Она не могла дышать. Не могла думать. Не могла открыть глаза и взглянуть на жестокость вечера и постигшую ее утрату. Что было украдено… и чего ей никогда не вернуть.

Она была одна в целом мире. По-настоящему и абсолютно одинока.

Затем раздался голос.

Лорелееея.

В тишине домика он был подобен крику, но сейчас она слышала только потрескивание огня. Лорелея выпрямилась, а сердце бешено забилось в груди. Она затаила дыхание, прислушиваясь, но больше ничего не происходило. Не в силах избавиться от ощущения, что за ней кто-то наблюдает, она осторожно опустила голову матери обратно на пол и поднялась на ноги.

– Кто