между пальцами. Полная луна отражалась в море, мерцала и переливалась, будто по воде были раскиданы ограненные драгоценные камни.

– Правда, красиво? – раздался голос позади нее, заставив остановиться и напрячься.

Цилла узнала голос Флинна, едва он успел произнести первое слово, и в ее сердце вспыхнул гнев из-за того, что он пошел за ней. Она слышала его шаги, шуршащие по песку, пока он пытался догнать ее, но не стала оборачиваться, впрочем, и теперь она не хотела смотреть на него.

Увидеть Флинна в лунном сиянии было бы чревато, а сегодня она не могла позволить себе пасть жертвой его красоты и обаяния. В другой реальности, где груз ответственности и репутации не висел бы над ней грозовым облаком, возможно, она давным-давно позволила бы себе поддаться. Будь ее добрая воля, они сошлись бы значительно раньше, чем это случилось по факту, ведь Флинн флиртовал с ней с самого детства. Он уже тогда был почти профи.

– Ты преследуешь меня? – ответила Цилла вопросом на вопрос. Она надеялась, что Флинн не видел, как она сбежала от Роды. – Я ушла от костра, чтобы побыть одной, а не затем, чтобы ты тащился следом и приставал.

Он встал прямо перед ней. Она не почувствовала, как он приблизился, и это было отвратительно. Она не имела права ослаблять бдительность, находясь рядом с ним: с момента его предательства минуло всего три луны. Шагнув влево, она попыталась увернуться от него, он сделал шаг одновременно с ней и преградил ей путь.

– Хватит ломать комедию, Цилла, – сказал Флинн, голос его был на грани раздражения. – Сейчас на пляже только ты и я. Перестань вести себя так, будто не выносишь моего присутствия. Мы оба знаем, что все наоборот.

Цилла подошла на шаг ближе, и они оказались всего в нескольких дюймах друг от друга. Ей пришлось запрокинуть голову, чтобы взглянуть на него. Она снова подумала о возможности, что была у них когда-то. Кем они могли бы стать, если бы ей не приходилось вечно скрывать свои слабые стороны, будто это были ее страшные тайны. В этом мире любовь считалась слабостью. В момент, когда она поддалась этому теплу, тут же оказалась с петлей на шее. Настоящая пиратка, как ее бабушка, даже времени терять не стала бы на подобные разговоры. Она бы выпотрошила предателя на берегу и бросила останки на радость стервятникам, но Цилла не могла так поступить. Может, она действительно была такой слабой, как все считали.

– Когда-то ты был прав, – сказала она Флинну. – Но после того, как ты обошелся со мной, я не хочу иметь с тобой ничего общего. Никогда больше.

Последние несколько слов она с трудом заставила себя произнести, надеясь, что достаточно доходчиво донесла свою мысль, хотя ее собственное сердце упало, стоило произнести это вслух. Цилле хотелось стереть с лица земли ту часть себя, которая все еще цеплялась за него.

Мгновение Флинн выглядел обиженным, но быстро спрятал эмоции за лукавой улыбкой.

– Если ты пытаешься обидеть меня, тебе стоит приложить побольше усилий.

Цилла разочаровано хмыкнула.

– Как же ты бесишь. – Она толкнула его в грудь, но он не отшатнулся, как она надеялась. – Поверить не могу, что у тебя хватает наглости смотреть на меня. Остальные знают, что ты сдал капитана Инцендианскому флоту? Что Разведчики, которые преследуют меня, могут оказаться тут? Инцендианские разведчики, Флинн. Мужчины, перемещающиеся с неестественной скоростью, они охотятся как волки. Говорят, некоторые из них умеют повелевать пламенем, как и жалкие божки, которым они поклоняются. Что бы на это сказал пиратский флот?

– Ты понятия не имеешь, что на самом деле случилось в Порту Барлоу, Цилла, – улыбка сошла с его губ. – Но даже если я скажу, что это не я предал тебя, ты не поверишь.

На мгновение она доверилась печали, появившейся в его глазах цвета морской волны, но потом вспомнила, что эти же глаза смотрели на нее, поблескивая, когда она стояла у виселицы.

– Так просвети меня. Поведай свою печальную историю, Флинн Ганнисон. Расскажи-ка, как планировал предать меня той ночью, когда я полагала себя в полной безопасности в твоих объятиях. Расскажи, как солдаты заставили тебя выдать им меня или, может, отлично заплатили. – Она поднялась на цыпочки, приблизив свое лицо к его лицу так близко, что он мог чувствовать ее огненно-горячее дыхание. – Проклятье. Да ты мог сделать это просто потому, что тебе так захотелось.

Флинн какое-то время молча наблюдал за ней, прищурившись, пряди волос песочного цвета трепал морской бриз, и они то и дело били ему по лицу.

– Ты поверила бы мне? – прошептал он. Она не могла себе позволить доверять этому шепоту, но ей ужасно хотелось. Затем, без предупреждения, он заключил ее лицо в ладони и притянул к себе. Его губы обжигали ее, согревая кожу, жар разлился по телу. Ей следовало отстраниться, но она не смогла себя заставить.

Она позволила себе раствориться в нем.

Флинн был прав. Она ненавидела его, особенно сейчас, когда он разрушил ее тщательно выстроенные барьеры. Его руки заскользили вниз по ее шее, по плечам и опустились на бедра. Обняв за талию, он притянул ее к себе так близко, что она чувствовала сквозь тонкую рубашку исходящее от него тепло. Цилла легко смогла бы разорвать ткань и расцарапать ему грудь, если бы осмелилась. Чем дольше Флинн затягивал поцелуй, тем в большее отчаяние она приходила, пока не оказалась на грани принятия очень опасного решения – увлечь его за собой на песок и забыть о безумии этого мира.

Когда Флинн испустил, не размыкая губ, стон предвкушения, она застыла. Флинн замер в ответ на ее реакцию, остановившись на середине вздоха.

Что она творит? Она ставит себя в то же самое положение, в котором оказалась в ночь перед тем, как попала в плен. Она не позволит обмануть себя снова, несмотря на то, что его прикосновения воспламеняли тело.

Цилла вырвалась из объятий Флинна. Она оступилась, упала, ее ноги все еще не слушались после поцелуя. Флинн потянулся к ней, желая помочь. Она оттолкнула его руки и поднялась на ноги.

Он сделал шаг вперед. Она отступила. Бесконечный танец их отношений.

– Что не так? – спросил он, будто на такой сложный вопрос мог существовать простой ответ.

Цилла покачала головой, вспоминая первый рубец, оставленный им на ее сердце.

– В последний раз, когда ты меня целовал, на моей шее оказалась веревка. Ты не просто продал меня, ты предал меня. Мы были друзьями, а в ту ночь я подумала,