— Братья тут как два крота прошлись, — прозвучал у меня за спиной голос барышни, сдобренный изрядной долей злой насмешки. — Спрятаться человеку тут негде, сами видите, а этих проклятых перчаток здесь нет.

Действительно, человека тут можно было спрятать разве что по частям. Мой взгляд еще раз прошелся по металлическому хаосу на полках. Лазать тут, рискуя обрушить себе на голову всё это, было, наверное, вовсе не обязательно. Свет так удачно падал из гостиной, что полного мрака не было нигде. Наверное, так и было задумано, чтобы графу не приходилось в потемках выковыривать очередную железяку.

— Да, пожалуй, вы правы, — сказал я, возвращаясь обратно в гостиную. — Прятаться там я бы не стал. И вы мне лучше вот что скажите: вы, Анна Владимировна, только что назвали перчатки проклятыми. Это фигура речи, или нечто большее? Просто я не первый раз слышу о каком-то проклятии, но в чём конкретно суть?

Барышня поджала губки.

— Глупая фантазия, — изложила она всю суть в двух словах.

— Суть в следующем, господин полицейский, — пояснил Сергей. — Считается, что на эти перчатки наложено проклятие.

— Тем больше было оснований от них поскорее избавиться, — добавил Юрий.

— Именно так, — вновь перехватил инициативу Сергей. — Там длинная история, если это важно, по деталям расспросите Юрия, а если вкратце, то владелец перчаток должен был постоянно убивать. Тогда проклятие на него не действовало. Если же он начинал манкировать своими обязанностями, то проклятие каким-то там тайным способом организовывало его убийство, и перчатки переходили к более, скажем так, исполнительному убийце.

— Но граф, надеюсь, никого не убивал? — уточнил я, сопроводив вопрос улыбкой в стиле: «Я, разумеется, понимаю, что нет, но спросить обязан».

— Нет, конечно, — бросила барышня. — Он просто не верил в проклятие.

— Отлично, — подытожил я. — Но преступник, похоже, верил, поскольку не ограничился просто кражей.

— Возможно, отец заметил вора и погнался за ним, — выдвинул свою версию Юрий.

— Так погнался, что перегнал, — хмыкнул Сергей, сопроводив слова выразительным взглядом в сторону младшего брата. — Ты бы хоть немного думал, Юрий. Господин полицейский дело говорит, отцу стреляли в спину.

— Так я о чём вам толкую, — снова подал голос дьякон. — Цельная банда их была.

— На целую банду у нас маловато подозреваемых, — возразил я, обводя их всех взглядом. — Плюс, раз уж кто-то оказался за спиной графа, то вполне мог просто стукнуть его пистолетом по затылку. Зачем убивать-то?

Подозреваемые согласно забормотали, перебрасываясь взглядами. Вполне возможно, конечно, граф опознал вора и его сообщник пошел на убийство — вместо того, чтобы улизнуть по-тихому и вычеркнуть конкурента из списка наследников, — но этот вариант мне представлялся сомнительным. Я решил, что версия с верящим в проклятие убийцей мне нравится больше. Хотя бы потому, что о перчатках они говорили куда охотнее, чем о застреленном родителе! Авось и наболтали бы чего-нибудь полезного.

— Ну что ж, — сказал я. — Тогда пойдем таким путем… Если убийца верил в проклятие, то он о нём знал. Что порождает два вопроса: откуда и что именно?

— Насчет первого, отец сам нам всем о нём рассказал, — ответил Сергей. — Ну а детали, как я уже сказал, это к Юрию. Он по просьбе отца раскапывал всю историю и, наверное, даже лучше отца знает подробности.

Юрий бросил на него злобный взгляд.

— Я просто навел справки в университетской библиотеке и у своих друзей, — возразил он. — Ничего особенного, господин полицейский, но если это так важно, слушайте. Истоки этой истории затерялись во времени, так что самый дальний ориентир — этот японец Хидеёси. Собственно, в самой истории он появляется ненадолго, но такой человек действительно существовал.

Я кивком подбодрил его продолжать. Живой человек — это всегда ближе к преступлению, чем мистика, которая, как правило, не от мира сего.

— Ну вот, — сказал Юрий. — Хидеёси служил офицером, самураем по-японски, причём был уже в немалых чинах, но как-то раз по-крупному оплошал, и его выгнали взашей. Могли вообще голову снести, только Хидеёси оказался потомком знаменитого вояки, и казнь заменили на изгнание. Ну, по японским законам, он всё равно должен был совершить самоубийство, так что это был скорее красивый жест, но Хидеёси самоубиваться не захотел и стал ронином. Это у них так бесхозных самураев называли. Через какое-то время японцы отправили в Китай посольство, а посол по старой памяти зазвал в охрану этого Хидеёси. Посольство, понятное дело, оказалось только прикрытием. На самом деле они должны были вернуть на родину доспехи какого-то еще более древнего самурая. Имени, простите, не помню, а по чину он был генералом. Тот потерял доспехи и голову во время войны с Кореей. Точнее даже, после войны.

— А еще точнее? — спросил я.

— Ну, если интересно, это был конец 1598 года, — ответил Юрий. — Японская армия уже драпала из Кореи, но тамошний адмирал Ли, который, собственно, и выиграл войну, решил еще разок всыпать им напоследок. Так сказать, на прощание. Ну, кровожадность его до добра не довела. Что-то там пошло не по плану, и в результате вместо битвы получилось кровавое побоище. Поубивали кучу народу с обеих сторон. В том числе и самого адмирала Ли, и генерала, чьи доспехи. Японцы в итоге опять проиграли и еле унесли ноги. Понятное дело, им тогда не до доспехов было. Родственники генерала тоже сидели тихо. Генерал-то их, как оказалось, участвовал в неком заговоре, чуть не закончившем войну раньше срока, а император японский, говорят, был крут на расправу.

— Хм, так это уже вполне себе наследники, — заметил я. — Что же вы мне о них раньше не сказали?

— А вы слушайте дальше, — проворчал Юрий. — Все мужчины этого рода вошли в состав посольства. Плюс Хидеёси и еще несколько известных тогда бойцов. Ну, как-то они вычислили, что доспехи уплыли в Китай и отправились за ним. Там отдавать доспехи отказались. Дальше, понятное дело, японцы попытались отобрать их силой и всех, кроме Хидеёси, перебили.

— А новые китайские владельцы? — спросил я.

— Они тоже отпадают, — ответил Юрий. — Это была какая-то группа монахов в каком-то горном монастыре, которые считали себя хранителями доспехов. Причем, как я думаю, временными хранителями. Хидеёси после такого провала, понятное дело, обратно в Японию не вернулся, и через пару лет монахи почему-то сами отдали ему доспехи. Возвращать их было некому, и Хидеёси их себе присвоил, после чего стал защитником монастыря от разбойников и правительственных войск, которые наведывались отобрать богатый трофей. Говорят, вторые от первых мало отличались.

Я кивнул. Как только история отошла от мистики, она стала больше походить на правду.

— Как я понимаю, доспехи, как и перчатки, были золотые? — спросил я.

— По легенде — да, — сказал Юрий. — Точь-в-точь как вот эти, — он указал на азиатский доспех у стола. — Собственно, это их копия. В тексте легенды было подробное описание. По правде, там кроме этого почти ничего и не было, но, наверное, остальное всех и не волновало.