Я еще раз, и на этот раз более внимательно, окинул взглядом доспехи. Выглядели те массивно и богато. Если оригинал действительно был из чистого золота, то желание завладеть им было легко объяснимо без всякого проклятия.

— И всё-таки, — сказал я. — Что там с проклятием?

— Оно никому особо не мешало, — усмехнулся Юрий. — Проклятие приписывалось какому-то японскому богу и гласило, что доспехи сделают воина неуязвимым, но только пока тот остается воином и убивает врагов. Ну, это, скорее, был еще один плюс для тех вояк, что гонялись за ними. Однако ничего ни у кого не вышло. Тут сложно сказать, проклятие всякий раз срабатывало, или Хидеёси таким умелым бойцом оказался, да только дожил он до старости, а прочие претенденты повыбились. Тогда Хидеёси снял доспехи и стал в том же монастыре монахом. Грехи замаливал. У них в Японии есть такой чудной обычай, когда доживающий до старости самурай идет в монахи и просит прощения у всех, кого поубивал.

— Как будто им от этого легче, — проворчала барышня.

— Ну, покаяние никто не отменял, — возразил Юрий. — Но в данном случае оно вышло боком. Послушник при монастыре сообщил разбойникам, что Хидеёси уже не тот, и они напали на монастырь. Хидеёси отметелил всю компанию, но теперь и ему здорово досталось. По легенде, после боя он свалился замертво. Тогда послушник решил сам покойничка грабануть. Снял с тела перчатки, а Хидеёси возьми да очнись. Послушник дал деру, но перчатки всё ж таки с собой прихватил.

— А остальные части доспехов? — поинтересовался я.

— О них история умалчивает, — ответил Юрий. — Вроде как монахи их спрятали, чтобы в соблазн людей не вводить. Ну, там вообще история путаная, потому как бился Хидеёси при монастыре, пал в лесу, а монахи, забрав доспехи, не смогли унести тело. Я так думаю, последний бой прошёл совсем не так гладко, как в легенде, и описание просто подогнали под результат. На второй волне слухов многие потом искали эти доспехи, но ничего не нашли.

— Хм… — протянул я. — Ладно, так или иначе остальная часть доспехов отпала. А что с перчатками?

— Ну, дальше перчатки переходили из рук в руки. Нередко предыдущего владельца грабили и убивали, так что в какой-то мере легенда подтверждается. Опуская всех этих покойников, последний был… — Юрий пощелкал пальцами и покачал головой. — Извините, никак не вспомню. У этих японцев очень сложные имена. В общем, очередной самурай. Они с отцом пересеклись на Русско-японской войне, где-то под Порт-Артуром.

— Отец победил его в бою, — резко поправила барышня.

— Ну, вроде того, — кивнул Юрий. — Этот самурай сам-то в бой не рвался, но проклятие отрабатывал. Подался в каратели и местных китайцев по тылам гонял. Ну, им это, понятное дело, не понравилось и они пожаловались нашим разведчикам. Так уж получилось, что отец был в этом отряде, а командовал им капитан Ветров… Ныне покойный… Вот и Анна уже успела его призрак увидеть.

— Давно? — спросил я.

Барышня покачала головой.

— Сегодня, — тихо сказала она. — То есть уже вчера. На лестнице. Он вышел из своего портрета и так посмотрел на меня…

— А вы что?

— Я? — она вздохнула. — Я, конечно, перепугалась. Сами-то подумайте! Не знаю, зачем Николай Саныч приходил, может, вообще предупредить беду хотел, да опоздал, но только я не каждый день призраков вижу.

— Николай Саныч — это капитан Ветров? — уточнил я.

— Да. Они с отцом большие друзья были.

— И вы уверены, что это был он?

— Похож, — неуверенно сказала барышня. — Сергей-то говорит, это просто лунный свет так на портрет упал, а я верю. Верю!

Я не стал спорить, а только мысленно прикинул, кто из присутствующих мог сойти за Ветрова в полумраке? Дьякон куда-то исчез, но, вот едва понадобился — словно почувствовал — так моментально впорхнул обратно в гостиную из коридора. Впрочем, его я отбросил сразу. Феофан был мелковат для образа статного офицера.

— Итак, — сказал я, возвращаясь к истории. — Как я понимаю, разведчики настигли карателей и побили их.

— Да, — кивнул Юрий. — Перебили всех, а офицера живым взяли. В этих перчатках стрелять совершенно невозможно, пришлось этому самураю саблей отбиваться, а бойцом он никудышным оказался. Да, впрочем, и самураем тоже. Дали ему разок по мордасам, тот всё сразу и выложил. Отец потом еще с местными общался, они ему подарили свиток с легендой. Свиток, понятное дело, на китайском, но его перевели, и оказалось, что ничего самурай не соврал.

— И что случилось потом?

— С самураем? — переспросил Юрий. — Шлепнули гада в назидание прочим и на радость аборигенам, да и дело с концом.

— Ясно, — кивнул я. — Но я про перчатки. Они достались вашему отцу?

— Не совсем так, — встрял, наконец, в разговор Сергей. — Они стали общим трофеем всех офицеров отряда.

— Тех, что на портретах? — уточнил я.

— Именно, — ответил Сергей. — Кроме Денисова, он на тот момент уже погиб. Было заключено письменное соглашение, что они достанутся тем из них, кто переживет войну. Поскольку всех пережил наш отец, то перчатки принадлежали ему, а теперь нам, как его законным наследникам.

Я старательно подавил в себе желание арестовать всю компанию и отправить в камеры, где они, возможно, задумались бы о чём-то еще кроме перчаток. Инспектор бы этого не одобрил. Еще бы и выговор мне устроил, за то что лишние люди казенное место в камерах занимают!

Кто тут лишний — я пока не вычислил, а вот мои собеседники это, похоже, знали. Уже с одной этой легендой они запросто могли свалить вину как на дружков того японского карателя, так и на китайских монахов, да, видать, пока не сообразили. Осталось вычислить, кого они выгораживали, и дело, как говорится, в шляпе.

— Ну ладно, — протянул я. — Давайте теперь отвлечемся от дел давно минувших дней и перейдем к нашим нынешним.

— Наконец-то, — проворчала барышня.

— Не совсем чтобы наконец, — поправил я. — Потому что мне остался не ясен один момент: война закончилась в пятом году, мы сейчас собрались встречать девятый. И что же, за четыре года никого не убили? Как-то не вяжется это с тем образом, что вы мне тут нарисовали. Не считая господина Бобровского, конечно, который вроде как умер своей смертью. Будь я на месте преступника, всерьез бы задумался: а не выдохлось ли проклятие за столько лет?

— Может, он этого и ждал, — бросила барышня. — Пока выдохнется.

— Всё может быть, — согласился Сергей. — Но истина, господин полицейский, состоит в том, что все эти четыре года перчатки лежали в тайнике у слуги Бобровского. Его, как и вас, Ефимом звали, а как по батюшке — не знаю.

Да уж, число потенциальных претендентов на перчатки прирастало с каждой фразой.

— И где этот мой тезка? — спросил я.

— Умер, — ответил Сергей. — Буквально за неделю до своего хозяина.