— Не подходите! — заорала во весь голос девушка, о чем тут же пожалела. Больная голова взорвалась от ее крика сильнейшим приступом, перед глазами потемнело, а челюсть свело до зубного скрипа.

— Останови меня, — с не предвещавшей ничего хорошего ухмылкой мужчина сделал следующий шаг.

— Нет! — Полина замотала головой и, прижимая к груди одеяло, отползла в самый дальний угол постели.

— Ты можешь, — еще одно движение навстречу и полы халата коснулись прикроватной скамьи.

Мысли путались: мгновение назад она пила чай в обществе графа и Гарнье, чувствовала нежность губ Рейнара на своих, а теперь внезапно очнулась обнаженной в огромной старомодной кровати рядом с убийцей из прошлого, ожившим кошмаром ее темных видений. Издевательская ухмылка, вздергивающая вверх угол бледных четко очерченных губ, глаза цвета грозовых облаков, прожигающие ее молниями взгляда, хищная, опасная мягкость движений в непозволительной, пугающей близости от ее подрагивающего под одеялом тела. Повиликовое чутье муторно, тяжело пробивающееся через головную боль, тянулось к незнакомцу, пыталось уловить суть, ощутить след уникального запаха, но попытки эти были слабыми и неумелыми, как первые шаги больного, много месяцев проведшего на больничной койке. Собственная слабость пугала Полину едва ли не больше близости похитителя.

— Прочь! — в попытке защититься, девушка схватила с тумбочки стакан и швырнула в мужчину. Не причинив никакого вреда надвигающемуся, стеклянный бокал разбился о стену за его спиной.

— Богемский хрусталь, фамильная ценность. Ай-яй-яй, дикая молодая Повилика, — мужчина усмехнулся и погрозил пальцем. — И это все, на что способен легендарный клематис?

Его колено уже сминало расшитую цветочным узором простынь в метре от сжавшейся в напряженный комок Полины.

«Бежать!» — единственной мыслью билось в голове. Выбраться на волю, скрыться от пронзительных серых глаз. Здравый смысл сдался, уступив место инстинктам, а они требовательно кричали мчаться прочь от того, чье прошлое было чернее тяжелого шелка халата. Подскочив во весь рост и ударившись затылком о потолочную притолоку, отчего перед глазами взметнулись искры всех оттенков и граней боли, девушка рванула к массивной старомодной двери вроде тех, что встречаются в старинных особняках. Путаясь в одеяле, стараясь не запнуться и одновременно не потерять единственное подобие одеяния, заколотила ногами и кулаком по деревянному полотну:

— Помогите! — обнаженной спиной чувствовала приближение угрозы: темный, буравящий насквозь взгляд, опасную легкость движений, чужое размеренное дыхание, грозящее вот-вот коснуться покрывшейся мурашками кожи.

— Ты в силах справиться сама, — издевательски прозвучало над ухом. Тело пронзило электрическим разрядом — холодные пальцы, играя, пробежали сверху вниз по позвоночнику, замедлившись там, где сползшее одеяло едва прикрывало ягодицы.

— Не трогайте меня! Пустите! — во всю глотку заорала Полина и навалилась всем весом на дверь.

— Ручку поверни, не заперто, — ухмыльнулся стоящий за спиной, сжимая в кулак и оттягивая на себя тонкое покрывало.

Отполированная до блеска латунная ручка легко поддалась, выпуская девушку в широкий, освещенный газовыми лампами коридор. Споткнувшись о порог, по инерции Полина повалилась на колени, теряя при этом остатки самообладания и последнее прикрытие наготы. Колени саднило от удара, голова раскалывалась от боли, позади ухмылялся, отшвыривая одеяло, герой ее кошмарных снов. Слезы бессилия сами собой хлынули из глаз. Голая, всхлипывающая, на четвереньках она пыталась сориентироваться. Слева распахнулась дверь, разрезая коридор полосой яркого света. В надежде на спасение, девушка повернула голову, но слова о помощи не успели слететь с языка. Фигура в проеме принадлежала коренастому широкоплечему мужчине.

— Все в порядке, месье? — обратился он к стоящему за Полининой спиной.

— Более чем, Стенли. Попроси Мардж поставить чайник, — спокойная уверенность в низком голосе подстегнула инстинкты самосохранения в девичьем теле.

«Маньяки какие-то!» — не размышляя и более ни на что не надеясь, девушка рванула к ближайшей двери. За ней оказалась уютная комната с большим распахнутым настежь окном. «Спасена!» — восторженно зазвенело в мозгу, когда, запинаясь о тканые, узорчатые половики и роняя с широкого подоконника горшки с цветами, Полина выбралась на опоясывающую дом веранду. За деревянными перилами простирался лес. Вековая буковая роща утопала в лиловом мареве — от ступеней веранды раскинулся цветочный ковер всех оттенков синевы. Ни подъездной дорожки, ни натоптанной тропинки — благоухающий покров, не тронутый и следом человеческого присутствия.

«Наверно, дорога с другой стороны дома», — промелькнуло во все еще туго соображающей от головной боли голове перед тем, как Полина спрыгнула на землю.

Пяти стремительных шагов по пружинящему зеленому ковру хватило, чтобы задуматься. За ней никто не гнался. Голубые колокольчики ластились к босым ступням, ярко-фиолетовые соцветия ласкали кожу бархатом лепестков, узкие острые листья игриво покусывали за щиколотки, могучие буковые деревья разглядывали незваную гостью с неприкрытым интересом. Полина замедлилась. Травы под ногами радостно зазвенели напряженными, готовыми вот-вот распуститься бутонами. Роща впереди затрепетала молодой, блестящей, недавно проклюнувшейся листвой. Порыв прохладного ветра заставил поежиться и вспомнить о наготе. Девушка остановилась, обнимая себя руками. То ли от свежего лесного воздуха, то ли от выброшенного в кровь адреналина в голове светлело, тревога и страх уступали место здравому смыслу, обостряли природное чутье.

«Ты в безопасности», — шептали цветы и качали стеблями для большей убедительности.

«Не бойся», — вторили им деревья и тянулись ветвями, точно для успокаивающих объятий.

Клематис на плече доверчиво затрепетал и побледнел на несколько тонов, сменяя кроваво-алые контуры на бледно-розовые линии. Повиликовая суть не чувствовала угрозы. Более того — так доверчиво и открыто растения не говорили с Полиной со дня инициации — только в руинах старинного замка, в зарослях, породивших Первородную, она слышала голоса, подобные этим — в остальное время общение с далекими родственниками смахивало на приступы обостренной эмпатии — намеки чувств, отголоски эмоций, но никаких слов. Здесь же природа была на удивление болтлива и общительна.

«Красивая грудь, — без смущения заявил ярко фиолетовый гиацинт и приподнял вверх колокольчики соцветий, — и вообще отличный вид!»

— Прекрасный вид, — вторя наглому цветку раздалось за спиной, — но для клематиса не сезон.

На ступенях черного хода стоял недавний преследователь и все с той же кривой ухмылкой откровенно разглядывал обнаженную девушку, замершую посреди цветущего поля. Под пристальным взглядом Полина смутилась и попятилась, но тут же вспомнила, как минуту назад ползала перед мужчиной на четвереньках, а затем нагишом сигала через окно. Пожалуй, для скромности поздновато, решила девушка и гордо расправила плечи. Щеки все равно залились стыдливым румянцем, но это досадное проявление чувств Полина постаралась проигнорировать.

«Господин!» — всколыхнулся цветочный ковер под ногами и приветственной волной прокатился к крыльцу, фиолетовым прибоем расплескавшись у ног похитителя. Ухмылка впервые разгладилась:

«Будь вежлив с гостьей, Халлербос».

Низкий,