— Потому что я взломала систему безопасности гостиницы, пока мы ехали сюда. Я видела, как мужчина вошел в пентхаус и вышел через десять минут.

— Кто? — рычит Ти. Парню действительно нужно перестать рычать все время, как бешеной собаке, черт возьми.

— Неужели ты думаешь, что я сидела бы здесь с Труляля и Траляля[8], если бы знала? — Анжелика хмурится и подходит к моему столу, заглядывая через плечо в ноутбук. — Подвинься, — говорит она, пытаясь оттолкнуть меня.

— Заставь меня. — Я ухмыляюсь.

— Как сильно ты будешь скучать по нему, если я его убью? — Она поворачивается к Тео.

Тот пожимает плечами.

— Наверное, не так сильно, как ты. А теперь, как насчет того, чтобы перестать валять дурака и найти мудака, который шпионит за моей гребаной восьмилетней племянницей?

— Моей дочерью, — говорим мы с Анжеликой одновременно. Она хмурится, но не поправляет меня.

— Точно. — Ти смотрит между нами двумя.

— Вот. — Я нажимаю на письмо, которое искал, и открываю вложение. Это запись из гостиничного номера Иззи. Затем, промотав до трех часов ночи, мы все смотрим на экран.

На этом ублюдке надета маска. Его никак не опознать. У меня кровь закипает, когда я смотрю, как он стоит и просто смотрит на Иззи.

Кто, черт возьми, этот ублюдок? Он скоро станет мертвым ублюдком, совершенно точно. Его дни сочтены.

— Думаешь, он связан с дерьмом Клевера? — спрашивает Ти.

— Иначе с чего бы кому-то проявлять интерес к Иззи? После того как мы сорвали план Джио похитить ее в прошлом месяце в Италии… у кого-то где-то все еще должен быть личный интерес. Кто-то хочет закончить то, что начал.

— Тогда зачем оставлять ее? Они могли забрать ее прошлой ночью. Но не сделали этого. В какую игру они играют?

Я останавливаю запись, когда парень поднимает руку, чтобы почесать лицо.

— Стоп. Вот так. Увеличь изображение, — говорит Анжелика, указывая на выцветшую татуировку на запястье мужчины. — Что? Нет… — Она качает головой.

— Ты узнала его, Ангел? Кто это? — Она выглядит так, будто увидела привидение.

— Это мертвец. Мой отец убил его девять лет назад, — тихо говорит она.

— Анжелика, он знал, что ты беременна? — спрашивает Ти, очевидно, зная что-то, чего не знаю я.

— Да, — говорит Анжелика.

— Черт. Ладно, мне нужно, чтобы ты рассказала мне все, что знаешь о нем. Я больше не подпущу его к Иззи.

— Кто-нибудь из вас двоих не хочет рассказать мне, кто этот ублюдок? — спрашиваю я, раздражаясь.

— Отец Иззи, — шепчет Анжелика.

Я чувствую себя так, будто меня только что поставили перед расстрельной командой. Ее слова пронзают мою грудь, как автоматная очередь. Не знаю, почему мне никогда не приходило в голову узнать, кто отец Иззи. Собственно, мне было все равно. Все, что я знаю, — Анжелика и Иззи мои.

— Он не более чем донор спермы, — говорит мне Ти.

— Почему ты думаешь, что твой отец убил его? — спрашиваю я Анжелику, наблюдая за ее реакцией. Любила ли она этого парня? И любит ли до сих пор?

— Мне было шестнадцать, когда я забеременела Иззи. Когда мой отец узнал об этом, он немного вышел из себя. Потом он узнал, кто этот парень… Я думала, что мой парень не знает меня. Кто я. Кем был мой отец. Но он знал… все. Все время. И он использовал меня, чтобы получить информацию о сделке, в которую были вовлечены партнеры моего отца.

— Тебе было шестнадцать. Что ты могла знать о деловых операциях своего отца в то время?

— Я никогда не была принцессой мафии, которой меня считают, Нео. С тех пор как я себя помню, меня учили убивать. Когда отец понял, что я неплохо владею винтовкой, он заставил меня практиковаться в этом искусстве. Каждый день по несколько часов. Я лучший снайпер в семье.

Похоже, она чертовски гордится этим.

— Анжелика, сколько тебе было лет, когда ты начала выполнять работу для своего отца? — спрашивает Ти.

— Пятнадцать. — Она пожимает плечами. — Это была не его вина. Он не знал. Джио пришел ко мне и сказал, что мой папа в опасности. Я должна была сделать одно дело, чтобы защитить его. И я сделала.

— Черт возьми, ты была маленькой девочкой. Ты еще не должна была иметь ничего общего с семейным бизнесом, — кричу я.

— Это. Не. Вина. Моего. Отца. Он. Не. Знал. — Я выдавливаю из себя слова. — В течение года я продолжала выполнять работу. Потом, когда папа узнал, он попытался остановить меня. Но я не хотела останавливаться. Разве ты не понимаешь? Мне нравится то, что я делаю.

— Хорошо. Давай сосредоточимся на том, как нам найти этого ублюдка и избавиться от него.

— Почему отец сказал мне, что он мертв, если это не так? — спросила Анжелика, словно погрузившись в размышления.

— Возможно, он верил, что это так. Мы не знаем, как долго Джио работал против твоего отца, — говорю я ей.

— Возможно. Джио был правой рукой моего отца, его заместителем. Всю жизнь он был мне как дядя. Зачем ему так поступать с нами?

— Ангел, расскажи нам, что ты знаешь об этом парне. Начнем с имени, — прошу я ее.

— Стивен. Стивен Гамбини, — говорит она.

— Хорошо, я попрошу своего парня раскопать все, что можно, на этого Стивена. — Я закрываю видео и замечаю отсканированное изображение, прикрепленное к письму от моего частного детектива. Щелкнув по нему, я вижу рисунок. Тот самый, который Иззи нарисовала сегодня утром. На нем она стоит между мамой и мной. Она его подписала — мама, Иззи, Нео. Я нажимаю на печать и достаю распечатку из принтера. Я ничего не говорю, выхожу и направляюсь на кухню.

Здесь чисто. Как всегда. Белые столешницы, темные дубовые шкафы и техника из нержавеющей стали встречают меня, когда я переступаю порог. Я прикрепляю рисунок магнитом к холодильнику. Это единственное, что там висит, и выглядит оно так неуместно. Но эта распечатка — первый шаг к тому, чтобы превратить это здание в дом.

Я начинаю доставать продукты из холодильника. Мы не успели позавтракать, а мне нужно накормить моих девочек. Они, должно быть, уже умирают от голода.

— Что ты делаешь? — спрашивает Анжелика, глядя на рисунок, прикрепленный к холодильнику.

— Готовлю завтрак. Вы с Иззи должны поесть, — отвечаю я.

— Зачем? Зачем ты все это делаешь, Нео? Чего ты пытаешься добиться? — спрашивает она. Я смотрю ей за спину, но не вижу Тео. — Он пошел в комнату к Холли и Иззи, — отвечает она на мой невысказанный вопрос.

— Что я делаю? Я не знаю.